Город перед твоими глазами разлетается в щепки

С Натали Киркач мы знакомы с 2014 года, когда их фонд вместе с друзьями и волонтерами из Святогорска, Славянска, Чугуева, Харькова, Киева вывозил людей из зон боевых действий на Донбассе, начиная с осады Славянска и первых обстрелов Донбасса. Они ездили под обстрелами, через многие блокпосты разных воющих сторон. Они на своих трех то и дело ломавшихся автобусах вывезли 40 тысяч человек — из Дебальцево, где было слишком опасно и куда многие боялись ехать, из Первомайска, Лисичанска, Северодонецка, Стаханова, Алчевска, Брянки и других мест.

Осенью 2014-го маленький Святогорск превратился в перевалочный пункт спасения. В городе около пяти тысяч жителей, но здесь помогали тысячам других людей получить продукты и лекарства, найти временный кров или возможность уехать дальше. Я помню женщину со взрослой дочерью с ДЦП на лежачей коляске. Их вывезли из Славянска. «Оксана, поздоровайся», — говорила она дочери. И мне: «Она все понимает, но не говорит».

С начала марта команда фонда «Славянское сердце» вывозит из-под обстрелов людей, сидящих без еды и воды в холодных подвалах наиболее разрушенных в ходе этого конфликта городов, в том числе Волновахи и Изюма. Как и в 2014-м, они едут туда, куда ехать смертельно опасно.

— Люди говорят: «Мы прячемся по домам, сидим». В общем, селам побольше повезло, потому что в некоторых просто военные еще не зашли, эти поселки в стороне немного и никому не нужны.

— В каком состоянии Изюм? Есть ли у вас с кем-то связь? Давно ли вы там были?
— В тяжелом, страшно тяжелом. Звонят родственники, очень просят завезти гуманитарную помощь, воду прежде всего, потому что там реально уже проблема с водой и с продуктами питания — это первая необходимость. Медикаменты тоже, конечно, потому что подвалы очень холодные, минус шесть, минус семь на улице, ну представьте себе – и в подвалах реально холодина. А люди очень часто не могут даже выйти из подвалов, чтобы приготовить еду на кострах (по-другому приготовить еду никакой возможности нет). Они там оборудовали — кто буржуйки, кто из кирпичей сложил какое-то сооружение. Но не могут — просто обстреливают.

— Стреляют и те, и другие? Перестрелка идет над городом или внутри?
— Внутри города и над городом, во все стороны.

— Женщины, которых спасли в Изюме ваши волонтеры, рассказывают, как они выбегали с детьми из подвала дома, дом горел и рушился, они бежали просто в поле – и там их подобрали волонтеры, которые ехали навстречу. Ваши волонтеры вывозят людей в условиях реальных боевых действий, под пулями? Как вы работаете?
— У нас три, у нас простреленные машины! Сквозные дырки. Наши ребята, Андрей и Максим как раз они возвращались, вытаскивали людей из подвала, и вдруг смотрят, эта семья бежит. Они их запихали быстренько и уехали. В итоге девять человек в машине ехали.

— В обычной легковой машине 9 человек? Или это джип какой-то?
— Да нет, обычная машина это была, Господи! Мазда. У нас 30 машин разных выезжали. Но уже третий день мы не можем въехать в район Изюма вообще. А сегодня нам сказали: «Если еще раз подъедете, здесь и останетесь. Последний раз вас предупреждаем, будем стрелять на поражение». Мы со всех сторон уже пробовали, никак не проехать.

— Это кто вам так сказал?
— Не хочу говорить. Что с одной стороны, что с другой стороны ситуация серьезная…

— Они вам запрещают подходить, чтобы вы не попали под пули или почему?
— Там слишком опасно. Это страшно очень.

— То есть вы на исключительно на свой страх и риск.
— Конечно, это на свой страх и риск! И мы не знаем каждый раз, вернемся живыми или нет.

— Но почему вы это делаете?
— Мы были в такой же ситуации и в 2014-2015 году, понимаете? Мы и тогда из Дебальцево возили, когда не было доступа вообще. Потому что мы понимаем, что никто туда кроме нас не поедет больше. Но как только люди видят, что можно, они к нам присоединяются. Очень многие изюмчане, которых мы оттуда вытащили, стали ездить с нами вытаскивать других. И вот в какой-то день у нас было 11 машин, а на следующий с нами было уже 15 уже машин, понятно, да? На следующий день – 20 уже машин, на следующий – 25. И в итоге мы на 30 машинах уже ехали!
И люди прекрасно понимают, что это каждый раз смертельно опасно, но они же спасают своих одномистян — як це на российской мове — не односельчан, а как, если люди в одном городе живут?

— Своих соседей, земляков, людей, с которыми они в одном городе живут.
— Да, да! Да! Поэтому, я же говорю, мы начинали, там нас буквально 5 было машин было, а стало 30.

— А с чего это все началось, почему вы тогда этим занялись? В 2014 году?
— Потому что люди просили о помощи, кто им еще поможет? Государство тогда вообще не понимало, как реагировать. Кто-то не был готов к реагированию, власти у всех разные. Где-то в городе сильные власти, где-то послабее, где-то власти на местах, где-то удрали — разные ситуации были. Приходилось самим.

— Когда вы спасаете людей, вам важно, кто из них за кого? Кто там за красных, кто за белых?
— Конечно нет, о чем вы говорите? Вообще нет. У нас единственный приоритет — это семьи с детьми, они в первую очередь.

— Люди, которых вы вывезли из Изюма, Волновахи, других опасных мест, которым привозили продукты и воду, в каком положении вы их находите?
— Иногда мы и раненых привозили. Или ребенок восьми примерно лет, молчит. Мы у него спрашиваем, как зовут, а он ничего не говорит, смотрит и молчит. В каком состоянии? Люди по семь дней не ели, представьте себе. Мы же сразу их кормим горячими обедами. То есть мы их расселили, зарегистрировали, покормили, напоили, помыли руки, часть уезжает дальше, часть остается у нас.

— Есть надежда, что люди дождутся помощи? Люди, которые остались в Изюме, они сколько еще выдержат?
— О-о-ой… я не знаю… Как вам сказать. Продуктов там нет уже очень давно. Поэтому все зависит от того, какие там запасы у людей остались, все зависит от того, как они будут делиться между собой. Ну то есть вообще реально там катастрофическое положение.

— Как вы думаете, что нужно сделать?
— Войну остановить! Войну остановить, и чтобы вышли войска из мирных городов и сел, это однозначно. Надо остановить войну, потому что это реально… Вы если бы своими глазами это увидели…. Отчего у меня здоровье подорвалось? Потому что я это своими глазами все видала. Я это прочувствовала на себе. Это нечеловечески страшно. Просто нечеловечески страшно.

— И это второй раз уже в вашей жизни.
— Да, первый был – 2014-й.

— Это похоже на то, что было тогда?
— Нет, непохоже. 

— Представьте, когда уничтожается вся инфраструктура вокруг — в Изюме почему вы думаете связи нет? Там нет ни единого моста, одна сейчас часть города оторвана от другой, одна под (российском контролем — «Репортёр»), а вторая — на нашей стороне. Точно так же другие города — инфраструктура разорвана, больницы… завал полнейший. И это не только Изюм и Волноваха. А Мариуполь? Посмотрите, какая там ситуация. Вот я разговаривала, у меня очень много там знакомых живет и людей, с которыми мы работали, партнеров нашей организации — ну, это страшно. Я там сейчас не была, но по рассказам — катастрофически.

— Там, где мы работали, где у нас офисы — Попасная, Красногоровка, Марьинка, станица Луганская, Счастье, Марьинка, Авдеевка, Курахово — практически все города бомбят.
Проблема еще и в том, что гуманитарная ситуация очень тяжелая. Банки не работают, банкоматы не пополняются, а если пополняются — очередь просто нечеловеческая. 

— Сколько денег вам нужно каждый день, чтобы продолжать работу?
— Если есть 300-400 тысяч гривен, то я понимаю, что деньги на сегодня есть, фух! На завтра – там поговорила, опять нашла 300-400 тысяч гривен — ура. То есть 10-15 тысяч долларов в день. У нас сейчас топливо стоит 47 гривен, это почти 2 доллара литр, чтобы вы понимали.

— Кошмар, какие цены.
— Но его же еще и не купишь! Мы ездим за топливом за 300 километров. В Славянске топливо еще бывает, но его если привезли, там на одну заправку. А нам нужно тоннами. (Один выезд, по 50 литров на 30 машин, уже полторы тысячи литров. - Репортер)
Еще очень тяжело работать, потому что люди истощены. Психическая нагрузка вообще нереальная. У нас есть у нас несколько случаев, когда люди… мы уже в дороге понимали, что люди сошли с ума. И такие есть. Потому что выдержать это человеческой нормальной психике практически нереально.
А вообще везде наши — по всей Европе разъехались, помогают теперь новыми беженцам там.
Конечно, никто не хочет уезжать из своей страны, все хотят вернуться домой. По крайней мере, наш круг общения.

— Конечно, дом есть дом.
— У нас шикарная страна. Да, куча проблем! Как и везде, как и в каждой другой. Но мы здесь дома. Мы знаем каждого. Что такое общественные связи – ты знаешь, как решить любую проблему. И вдруг — все разрушено, просто в одну секунду. Ты проснулся, ты понимаешь, что — все. Это не передать словами. Это травма на всю жизнь. У меня за 8 лет затянулась первая рана — а тут вторая, еще глубже. Господи, сколько же теперь этой ране затягиваться вообще? Я не понимаю. Теперь даже если просто дверь стукнула — дети сразу пугаются. Кто-то там по лестнице громко прошелся – от каждого шороха тебя дергает. Так это мы, ребята неробкого десятка вообще-то. На психику это сильно действует. 
То есть разрушен нормальный, обычный уклад жизни – это и тяжело. И осознавать, что ты теряешь близких людей, и с ними нет связи, очень сильно переживаем за это, и чем это все закончится, мы не знаем. Живы люди, не живы, смогли они выжить, не смогли выжить, попало в их здание, не попало? 

— Сейчас я своих детей вывезла в другой город, потому что я понимала, что мое лечение может затянуться. Оставлять их в Святогорске — а если мне нельзя будет к ним проехать? Смогу ли я их потом вытащить или не смогу? Так они рядом со мной, так я могу хоть как-то немножечко заняться здоровьем. Я сейчас под Днепром уже второй день, у меня в понедельник операция, и надо было пройти полностью предоперационную подготовку, сдать все анализы, пройти все эти вещи, кардиологов, анестезиолога и так далее.

                                                                         ***

В 2014 году я поехала в Святогорск, потому что хотела написать про форум волонтеров, помогающих мирному населению. «Мирному населению» было написано в программке капслоком. Для всех, кто хочет увидеть, было запланировано посещение Семеновки — поселка под Славянском, пострадавшего от обстрелов. Идея была в том, чтобы волонтеры из других регионов Украины увидели, что здесь действительно страдают мирные люди, что им действительно нужна помощь. Потому что многие тогда на Украине не верили, ведь трудно поверить в то, что «свои» могут бомбить жилые кварталы, нести смерть мирным жителям.

Спустя восемь лет сотрудники и волонтеры «Славянского сердца» снова, рискуя жизнью, вывозят людей из-под огня. Над ними снова летят пули и снаряды, и теперь уже не в Киеве, а в России люди не верят в то, что там страдают мирные люди в результате того, что названо «специальной военной операцией». Но это надо понимать, как ни тяжело. Гибнет много невинных людей. Чтобы остаться людьми, сохранить сострадание и человечность, нужно это ясно осознавать.