- Публикатор: Катерина Шмидтке (skatya)
- Текст: Катерина Шмидтке (skatya)
- Фото: Катерина Шмидтке (skatya)
- Видео:
Когда человек попадает в сирийскую тюрьму, его лишают статуса человека. Может быть это происходит для того, чтобы полицейским было легче оправдать свое жестокое обращение. Надзирателей не волнует за что и как туда посадили людей. Все, что они знают, это то, что все, кто попал к ним в тюрьму, должен страдать. И они хорошо знаю свое дело.
В 2009 году я поехала в Сирию учить арабский язык. В 2013 за несколько месяцев до того, как я должна была получить диплом, меня и мою одногруппницу из Польши арестовали и посадили в тюрьму. Я точно не знаю за что. В тюрьме мы провели полтора месяца, после чего вмешались наши посольства, и нас депортировали.
Мои сокамерницы просили рассказать о том, что происходит в сирийской тюрьме. Я изучаю фотографию и выбрала такой способ. В этом проекте участвуют люди, которые сидели в тюрьмах Башара Асада или ИГИЛ, но эти истории вполне могли бы случиться в тюрьмах Свободной армии или Рожавы(курдов). Там тоже пытают и убивают людей.
Мои сокамерницы просили рассказать о том, что происходит в сирийской тюрьме. Я изучаю фотографию и выбрала такой способ. В этом проекте участвуют люди, которые сидели в тюрьмах Башара Асада или ИГИЛ, но эти истории вполне могли бы случиться в тюрьмах Свободной армии или Рожавы(курдов). Там тоже пытают и убивают людей.
В моей тюрьме во время пытки люди не выдерживали и просили о смерти. Но им говорили: смерть - это милость, ее еще надо заслужить. Я говорила себе эту фразу каждый день. Когда кто-то умирал, женщины в моей камере говорили: смерть - это милость, теперь для этого человека этот кошмар закончился.
Этот проект о людях, которые оказались в сирийской тюрьме и им выпало жить дальше.
P.S. Некоторые имена героев были изменены.
Этот проект о людях, которые оказались в сирийской тюрьме и им выпало жить дальше.
P.S. Некоторые имена героев были изменены.
Мухаммад
Участие в демонстрациях против президента в 2011 году. Просидел в тюрьме 9 месяцев. Большой удачей Мухаммад считает то, что он сидел с политическими заключенными. Он был единственным неграмотным человеком в камере:
- Я сидел с докторами наук, хирургом и другими врачами, юристами, инженером и журналистом. Там мы все были равны - все в ранах, крови и дерьме. Наша камера находилась далеко от камеры пыток, и мы много разговаривали. Каждый день кто-то из этих людей делал лекции о той теме которая ему знакома. Там же в тюрьме я узнал, что мирные демонстрации переросли в вооруженный конфликт, и я для себя решил, что если выйду, то примкну к ополчению. Так и вышло.
На вопрос, не боялся ли он умереть на войне, Мухаммад ответил:
- Меня убили уже давно. Я не испытываю радости от этой жизни. Если меня убьют, я буду благодарен за то, что моим страданиям наступит конец.
- Я сидел с докторами наук, хирургом и другими врачами, юристами, инженером и журналистом. Там мы все были равны - все в ранах, крови и дерьме. Наша камера находилась далеко от камеры пыток, и мы много разговаривали. Каждый день кто-то из этих людей делал лекции о той теме которая ему знакома. Там же в тюрьме я узнал, что мирные демонстрации переросли в вооруженный конфликт, и я для себя решил, что если выйду, то примкну к ополчению. Так и вышло.
На вопрос, не боялся ли он умереть на войне, Мухаммад ответил:
- Меня убили уже давно. Я не испытываю радости от этой жизни. Если меня убьют, я буду благодарен за то, что моим страданиям наступит конец.
Ханади
Ханади
Провела 22 месяца в тюрьме за оказание медицинской помощи раненым, (как мирным жителям, так и военным).
Во время пыток ей обматывали ноги проволокой и пропускали электрический ток, обливали холодной водой и оставляли сидеть под вентилятором, били кабелем по пяткам.
В камере Ханади сидело 8 человек, но всем места на полу для сна не хватало, поэтому они спали по очереди.
- Раз в две недели, - вспоминает она, - начальник тюрьмы приходил к нам в камеру. Работники тюрьмы втаскивали в камеру заключенного и заставляли нас смотреть, как его убивают. Обычно они душили его. Иногда они приносили уже мертвого человека или без сознания, мы точно не знали, и заставляли нас бить его ногами и руками по телу… по голове…
Во время пыток ей обматывали ноги проволокой и пропускали электрический ток, обливали холодной водой и оставляли сидеть под вентилятором, били кабелем по пяткам.
В камере Ханади сидело 8 человек, но всем места на полу для сна не хватало, поэтому они спали по очереди.
- Раз в две недели, - вспоминает она, - начальник тюрьмы приходил к нам в камеру. Работники тюрьмы втаскивали в камеру заключенного и заставляли нас смотреть, как его убивают. Обычно они душили его. Иногда они приносили уже мертвого человека или без сознания, мы точно не знали, и заставляли нас бить его ногами и руками по телу… по голове…
Во время пыток я умоляла их убить меня, но они сказали мне: "Ты останешься здесь, будешь жить, не видя солнца, будешь страдать и лишь потом мы позволим тебе умереть."
Мы хотели умереть. Умереть, только бы не слышать крики людей под пыткой, только бы не видеть эти бесконечные трупы. Я постоянно искала возможность покончить с собой. Но не было ни веревки, ни других предметов, которые можно было использовать. Поэтому я начала голодать. Я не ела больше недели, а потом еще три дня не пила, но кто-то из моих сокамерниц донес на меня.
Я не помню, как меня вынесли из камеры, но я почувствовала, как мне открыли рот и затолкали что-то в него. Я поняла, что это была долька апельсина. Я начала приходить в себя и сильно расстроилась - мне не позволяли даже умереть.
Во время пыток я умоляла их убить меня, но они сказали мне: "Ты останешься здесь, будешь жить, не видя солнца, будешь страдать и лишь потом мы позволим тебе умереть."
Я не помню, как меня вынесли из камеры, но я почувствовала, как мне открыли рот и затолкали что-то в него. Я поняла, что это была долька апельсина. Я начала приходить в себя и сильно расстроилась - мне не позволяли даже умереть.
Во время пыток я умоляла их убить меня, но они сказали мне: "Ты останешься здесь, будешь жить, не видя солнца, будешь страдать и лишь потом мы позволим тебе умереть."
Умм Мажд
Умм Мажд
Умм Мажд рассказывает о пытках в тюрьме, где она провела 6 месяцев в 2014 году.
Ее пытали электрическим током, пока она не призналась в сотрудничестве с террористами. Она проносила под одеждой лекарства для раненых оппозиционеров и мирных жителей из районов Башара Асада в районы Свободной армии. Во время пыток пропускали ток через мочки ушей, после чего у нее появились частые головные боли, которые не прошли до сих пор:
- В моей камере были женщины и девушки разного возраста. Мы все были раздеты до нижнего белья. Почти каждый день приходили надзиратели и насиловали на моих глазах моих сокамерниц. Там были разные девочки... одной было 12... другой 15... они говорили, что их можно насиловать потому что они террористки. Когда девушки беременели, то им делали аборт стеклянными бутылками... у нас в тюрьме так было...
... Я не знаю, как мне жить теперь дальше...
Ее пытали электрическим током, пока она не призналась в сотрудничестве с террористами. Она проносила под одеждой лекарства для раненых оппозиционеров и мирных жителей из районов Башара Асада в районы Свободной армии. Во время пыток пропускали ток через мочки ушей, после чего у нее появились частые головные боли, которые не прошли до сих пор:
- В моей камере были женщины и девушки разного возраста. Мы все были раздеты до нижнего белья. Почти каждый день приходили надзиратели и насиловали на моих глазах моих сокамерниц. Там были разные девочки... одной было 12... другой 15... они говорили, что их можно насиловать потому что они террористки. Когда девушки беременели, то им делали аборт стеклянными бутылками... у нас в тюрьме так было...
... Я не знаю, как мне жить теперь дальше...
Анас
До и после тюрьмы
В 2012 году Анас участвовал в демонстрации против президента и его арестовали.
В тюрьме он провел два года, 15 месяцев из которых он провел в тюрьме Сейдная. Когда он попал в камеру, там было тридцать человек, но через несколько недель это число увеличилось до 112. Не было места ни для того, чтобы лежать, ни для того чтобы ходить. Даже спали заключенные сидя.
- Люди вокруг постоянно умирали. Только в моей камере скончались двенадцать человек. Одного из них звали Усама Шафик. От пыток у него появилась гангрена, ну, и еще он болел диабетом. Лекарств там никто не давал. И он умер. Второй умер от болезни. У него было что-то с желудком. Еще двое умерло от побоев. Один из них сразу почти, второй еще лежал два часа. Потом тоже умер. Но больше всего умирали от болезней и холода. Потом приходили надзиратели, заворачивали трупы в одеяла и выносили.
Раз в неделю всех заключенных выводили в коридор и избивали. Просто так. Когда мы сидели в камере, нас обливали холодной водой. Терпеть этот холод было тяжелее, чем побои.
Сейчас я часто вижу сны о тюрьме. Вот вчера мне приснилось, что я убегаю от надзирателей, а они догоняют меня и начинают пытать… и так без конца. Я постоянно испытываю страх. Хлопает дверь – и сердце начинает бешено колотиться. Не знаю почему. Страшно. Очень страшно. И я не знаю почему. Словно я снова оказываюсь в тюрьме. Иногда я даже кричу. Друзья спрашивают, что со мной. Увы, я не знаю, что со мной. Бросил работу в школе, потому что там постоянно хлопала дверь. Как в тюрьме… Никогда этого не забуду…
Теперь я не испытываю радости, я постоянно в напряжении. До тюрьмы я мог испытывать радость, веселье… Теперь это все убито, испарилось. Все… все это умерло. Осталась только боль. Боль и страх.»
В тюрьме он провел два года, 15 месяцев из которых он провел в тюрьме Сейдная. Когда он попал в камеру, там было тридцать человек, но через несколько недель это число увеличилось до 112. Не было места ни для того, чтобы лежать, ни для того чтобы ходить. Даже спали заключенные сидя.
- Люди вокруг постоянно умирали. Только в моей камере скончались двенадцать человек. Одного из них звали Усама Шафик. От пыток у него появилась гангрена, ну, и еще он болел диабетом. Лекарств там никто не давал. И он умер. Второй умер от болезни. У него было что-то с желудком. Еще двое умерло от побоев. Один из них сразу почти, второй еще лежал два часа. Потом тоже умер. Но больше всего умирали от болезней и холода. Потом приходили надзиратели, заворачивали трупы в одеяла и выносили.
Раз в неделю всех заключенных выводили в коридор и избивали. Просто так. Когда мы сидели в камере, нас обливали холодной водой. Терпеть этот холод было тяжелее, чем побои.
Сейчас я часто вижу сны о тюрьме. Вот вчера мне приснилось, что я убегаю от надзирателей, а они догоняют меня и начинают пытать… и так без конца. Я постоянно испытываю страх. Хлопает дверь – и сердце начинает бешено колотиться. Не знаю почему. Страшно. Очень страшно. И я не знаю почему. Словно я снова оказываюсь в тюрьме. Иногда я даже кричу. Друзья спрашивают, что со мной. Увы, я не знаю, что со мной. Бросил работу в школе, потому что там постоянно хлопала дверь. Как в тюрьме… Никогда этого не забуду…
Теперь я не испытываю радости, я постоянно в напряжении. До тюрьмы я мог испытывать радость, веселье… Теперь это все убито, испарилось. Все… все это умерло. Осталась только боль. Боль и страх.»
Сами Инсан
Сами Инсан
Опубликовал несколько плакатов в Facebook о голоде и несправедливости в Сирии. Обвинялся в сотрудничестве с израильскими спецслужбами. Во время пыток больше всего его били по правой руке, чтобы он потерял возможность рисовать:
- Тяжелее всего мне было жить без неба, солнца и луны. Да, больше всего я скучал по небу и луне. 6 месяцев я провел в камере без прогулок. Тогда я поймал себя на том, что думаю о том, что можно сделать чтобы увидеть небо. Я узнал, что тех, кто нарушает дисциплину выводят на улицу и избивают там. Я сговорился со своим сокамерником и вечером на перекличке мы устроили драку. Нам связали руки за спиной и вытолкнули на улицу. Нас били дубинками по спине и голове. Обратно в камеру я идти не мог - меня тащили под руки двое охранников. Кровь затекала мне в глаза, но я старался держать их открытыми - на небе светила полная луна. Это был самый счастливый день в тюрьме.
Моя жизнь ничего не значит. Каждый день я думаю о тех людях, которые сидят в сирийских тюрьмах сейчас. И я думаю: как можно радоваться жизни, наслаждаться едой, общением с друзьями, жить на свободе, когда там именно сейчас кого-то пытают, когда именно сейчас там кого-то убивают. Мне кажется, что если я забуду об этом то я действительно стану тем животным, которым из меня пытались сделать в тюрьме.
- Тяжелее всего мне было жить без неба, солнца и луны. Да, больше всего я скучал по небу и луне. 6 месяцев я провел в камере без прогулок. Тогда я поймал себя на том, что думаю о том, что можно сделать чтобы увидеть небо. Я узнал, что тех, кто нарушает дисциплину выводят на улицу и избивают там. Я сговорился со своим сокамерником и вечером на перекличке мы устроили драку. Нам связали руки за спиной и вытолкнули на улицу. Нас били дубинками по спине и голове. Обратно в камеру я идти не мог - меня тащили под руки двое охранников. Кровь затекала мне в глаза, но я старался держать их открытыми - на небе светила полная луна. Это был самый счастливый день в тюрьме.
Моя жизнь ничего не значит. Каждый день я думаю о тех людях, которые сидят в сирийских тюрьмах сейчас. И я думаю: как можно радоваться жизни, наслаждаться едой, общением с друзьями, жить на свободе, когда там именно сейчас кого-то пытают, когда именно сейчас там кого-то убивают. Мне кажется, что если я забуду об этом то я действительно стану тем животным, которым из меня пытались сделать в тюрьме.
Доктор философии Мухаммад Джамаль Тахан
До и после заключения
Шесть месяцев тюрьмы за участие в демонстрациях против президента в 2011 году.
Доктор Мухаммад очень уважаемый человек, поэтому ему постоянно давали поблажки в тюрьме. Раз в 4-6 недель ему давали помыться, один раз его вывели на прогулку и четыре раза дали попить горячий чай.
- Моя камера находилась недалеко от комнаты, в которой допрашивали. Я обматывал голову курткой или одеялом, только бы не слышать крики людей под пытками. Но я все равно слышал... И я слышу это до сих пор.”
Доктор Мухаммад очень уважаемый человек, поэтому ему постоянно давали поблажки в тюрьме. Раз в 4-6 недель ему давали помыться, один раз его вывели на прогулку и четыре раза дали попить горячий чай.
- Моя камера находилась недалеко от комнаты, в которой допрашивали. Я обматывал голову курткой или одеялом, только бы не слышать крики людей под пытками. Но я все равно слышал... И я слышу это до сих пор.”
Умм Аммр
Умм Аммр
Одиннадцать месяцев отсидела в тюрьме за участие в демонстрациях против президента.
- Меня арестовали на блокпосту. Мои дети в тот момент были со мною, нас разделили, и я ничего не знала об их судьбе до своего освобождения. Все время я думала, что мои дети тоже сидят в тюрьме, потому что охранники выкрикивали их имена в тюрьме, как будто они сидели в других камерах, но на самом деле это было не так. Просто они хотели, чтобы я так думала.
На допросе я рассказала им все о себе, своих детях и жизни. Не найдя в моем рассказе ничего криминального, они начали меня пытать. Во время допросов меня били кабелем по пяткам, спине и затылку. Я лежала на полу ничком, со связанными за спиной руками и согнутыми в коленях ногами так, чтобы экзекутору было удобно бить меня. Когда я от боли опускала ноги, он бил меня по спине и голове, а по ногам пропускал электрический ток.
В тюрьме меня посадили в маленькую камеру, где не было ни туалета, ни воды. Со мной сидела еще одна девушка, и мы с ней умещались, только сидя поджав под себя ноги. В туалет выводили три раза в день. Но можно было находиться там не более тридцати секунд. Если мы задерживались, нас избивали. Три месяца мне не давали помыться или поменять одежду, в которой завелись платяные вши. Они постоянно кусали меня и ползали по мне. Это было настоящей пыткой. Все мое тело и голова были расчесаны до крови. Я не могла спать от этого, но снять одежду я тоже не могла, потому что в камере было очень холодно.
Однажды они пытали беременную женщину. Она попросила не бить ее по животу. Надзиратель ответил ей: «Теперь то уж я точно буду тебя бить и по животу, чтобы твое отродье не появилось на этот свет, и чтобы потом не пришлось бороться и с ним.»
- Меня арестовали на блокпосту. Мои дети в тот момент были со мною, нас разделили, и я ничего не знала об их судьбе до своего освобождения. Все время я думала, что мои дети тоже сидят в тюрьме, потому что охранники выкрикивали их имена в тюрьме, как будто они сидели в других камерах, но на самом деле это было не так. Просто они хотели, чтобы я так думала.
На допросе я рассказала им все о себе, своих детях и жизни. Не найдя в моем рассказе ничего криминального, они начали меня пытать. Во время допросов меня били кабелем по пяткам, спине и затылку. Я лежала на полу ничком, со связанными за спиной руками и согнутыми в коленях ногами так, чтобы экзекутору было удобно бить меня. Когда я от боли опускала ноги, он бил меня по спине и голове, а по ногам пропускал электрический ток.
В тюрьме меня посадили в маленькую камеру, где не было ни туалета, ни воды. Со мной сидела еще одна девушка, и мы с ней умещались, только сидя поджав под себя ноги. В туалет выводили три раза в день. Но можно было находиться там не более тридцати секунд. Если мы задерживались, нас избивали. Три месяца мне не давали помыться или поменять одежду, в которой завелись платяные вши. Они постоянно кусали меня и ползали по мне. Это было настоящей пыткой. Все мое тело и голова были расчесаны до крови. Я не могла спать от этого, но снять одежду я тоже не могла, потому что в камере было очень холодно.
Однажды они пытали беременную женщину. Она попросила не бить ее по животу. Надзиратель ответил ей: «Теперь то уж я точно буду тебя бить и по животу, чтобы твое отродье не появилось на этот свет, и чтобы потом не пришлось бороться и с ним.»
Мухаммад Хадж Хасан
Оппозиционер, воевал на стороне Свободной Сирийской Армии. Попал в тюрьму ИГИЛ, где провел 39 дней в 2013 году. Арестован за любовную переписку с девушкой, с которой познакомился в 2009 году. Из-за пыток в тюрьме у Мухаммада появились проблемы с сердцем. Недавно ему сделали операцию.
- Каждый день в нашей тюрьме расстреливали 3-4 человека. И еще люди умирали от пыток и болезней.
Пытали людей обычно ночью. Меня допрашивали шесть раз, на пятый раз после трех часов пыток электрическим током, у меня случился сердечный приступ. Меня привезли в больницу, дали отлежаться три дня, потом вернули обратно в тюрьму, где опять пытали. Я не думал, что я выживу.
- Каждый день в нашей тюрьме расстреливали 3-4 человека. И еще люди умирали от пыток и болезней.
Пытали людей обычно ночью. Меня допрашивали шесть раз, на пятый раз после трех часов пыток электрическим током, у меня случился сердечный приступ. Меня привезли в больницу, дали отлежаться три дня, потом вернули обратно в тюрьму, где опять пытали. Я не думал, что я выживу.
Абу Ханаф
Абу Ханаф
Просидел три месяца в нескольких тюрьмах 2013. За что он сидел ему не говорили. В каждой тюрьме Абу Ханафа допрашивали избивая и пытая электрическим током.
- В каждой тюрьме меня пытали. Они говорили, что я собака и террорист и требовали признаться. Я признавался. Но дальше они задавали вопросы, ответы на которые я не знал. Я не знал подробностей преступлений, в которых меня обвиняли.
В одной из тюрем я просидел 23 дня. За это время в моей камере умерло 4 человека. Один тяжело перенес пытку во время допроса, три дня лежал ничком и потом умер. Другого повесили за руки и не снимали его. Он умер, провисев так четверо суток. Еще двое умерли от болезни.
…Моя двоюродная сестра ехала с мужем и детьми в автобусе в Дамаск. На блокпосту их сняли с автобуса и с тех пор мы ничего о них не знаем. Прошло уже 4 года. Иногда я думаю, что она в тюрьме. Иногда я надеюсь, что она умерла.
- В каждой тюрьме меня пытали. Они говорили, что я собака и террорист и требовали признаться. Я признавался. Но дальше они задавали вопросы, ответы на которые я не знал. Я не знал подробностей преступлений, в которых меня обвиняли.
В одной из тюрем я просидел 23 дня. За это время в моей камере умерло 4 человека. Один тяжело перенес пытку во время допроса, три дня лежал ничком и потом умер. Другого повесили за руки и не снимали его. Он умер, провисев так четверо суток. Еще двое умерли от болезни.
…Моя двоюродная сестра ехала с мужем и детьми в автобусе в Дамаск. На блокпосту их сняли с автобуса и с тех пор мы ничего о них не знаем. Прошло уже 4 года. Иногда я думаю, что она в тюрьме. Иногда я надеюсь, что она умерла.
Кристина Чапп
Я и Кристина учились в институте для иностранцев в Дамаске. В марте 2013 года мы поехали в Алеппо навестить друзей. В отеле, где мы остановились работал человек из Политической службы безопасности, который взял нас на допрос. Во время беседы нас спросили о нашем вероисповедании, Кристина протестантка, она поговорила на религиозную тему с полицейскими и дала одному из них евангелие. На другой день сотрудник политической службы безопасности сказал мне, что хочет провести со мной ночь. Я сказала, что я не могу. Тогда он ответил мне, что отомстит. Я спросила, что это значит. «Это значит, что вы больше не будете жить в этом отеле, завтра я отвезу вас в другой отель, пятизвездочный.» - сказал он. Следующим утром он отвез нас в тюрьму, где мы провели полтора месяца. Мы просили следствия и суд, но нам сказали, что мы политические заключенные и суд нам не положен.
Вот что говорит Кристина об этом опыте:
- В тюрьме я многое о себе узнала. Вместо того чтобы постоянно молиться, я только и думала, что о еде и переживала, что кто-то посильнее меня займет мое место на полу и мне придется стоять. Наша камера была переполнена. Кому-то приходилось спать сидя. В камере не было окон, и она никогда не проветривалась, поэтому везде была вода – она капала с потолка, стекала по стенам, по нам. Даже когда мы дышали, то что-то хрипело в легких. И еще там очень сильно воняло. Наверное, поэтому я заболела. Я не знаю. Меня отвезли в больницу, но врач сказал, что я уже почти труп: «Хия такрибан мейета.» Тогда меня вернули обратно в камеру. Вечером мне стало совсем плохо, мне было очень больно, меня тошнило, я не могла шевелиться. Сокамерницы сказали, что мои губы посинели. Моя подруга стучала в дверь и просила помощи, но ей сказали сообщить им тогда, когда я уже умру. Вообще в нашей тюрьме часто кто-то умирал. Просто они сообщали, что у них в камере труп, приходил охранник и забирал тело. Кто-то умирал во время пыток. Кто-то потом. А пытали людей постоянно.
- Потом нас начали переводить в другую тюрьму. А в аэропорту оказался доктор, который спас мне жизнь. Он сказал, что если бы я провела в той тюрьме еще день, то точно умерла бы. Его звали доктор Таха, он был из Хизбаллы.
Когда я вернулась в Польшу, у меня в первый раз в жизни случилось такое, что я хотела кричать - мне было так больно. Но я сдерживала себя. Это продолжалось около полугода. И даже у меня появилось такое желание, чтобы вернуться в Сирию, перейти незаконно границу и взорвать себя. Я тогда поняла, что люди, которые взрывают себя, они необязательно должны быть сумасшедшими или зомбированными… Просто человек, которому разрушили жизнь… он по-другому жить уже не может… Но у меня было очень сильное желание умереть. Наверное, если бы я не была верующей, я бы сделала это. Это точно.
Вот что говорит Кристина об этом опыте:
- В тюрьме я многое о себе узнала. Вместо того чтобы постоянно молиться, я только и думала, что о еде и переживала, что кто-то посильнее меня займет мое место на полу и мне придется стоять. Наша камера была переполнена. Кому-то приходилось спать сидя. В камере не было окон, и она никогда не проветривалась, поэтому везде была вода – она капала с потолка, стекала по стенам, по нам. Даже когда мы дышали, то что-то хрипело в легких. И еще там очень сильно воняло. Наверное, поэтому я заболела. Я не знаю. Меня отвезли в больницу, но врач сказал, что я уже почти труп: «Хия такрибан мейета.» Тогда меня вернули обратно в камеру. Вечером мне стало совсем плохо, мне было очень больно, меня тошнило, я не могла шевелиться. Сокамерницы сказали, что мои губы посинели. Моя подруга стучала в дверь и просила помощи, но ей сказали сообщить им тогда, когда я уже умру. Вообще в нашей тюрьме часто кто-то умирал. Просто они сообщали, что у них в камере труп, приходил охранник и забирал тело. Кто-то умирал во время пыток. Кто-то потом. А пытали людей постоянно.
- Потом нас начали переводить в другую тюрьму. А в аэропорту оказался доктор, который спас мне жизнь. Он сказал, что если бы я провела в той тюрьме еще день, то точно умерла бы. Его звали доктор Таха, он был из Хизбаллы.
Когда я вернулась в Польшу, у меня в первый раз в жизни случилось такое, что я хотела кричать - мне было так больно. Но я сдерживала себя. Это продолжалось около полугода. И даже у меня появилось такое желание, чтобы вернуться в Сирию, перейти незаконно границу и взорвать себя. Я тогда поняла, что люди, которые взрывают себя, они необязательно должны быть сумасшедшими или зомбированными… Просто человек, которому разрушили жизнь… он по-другому жить уже не может… Но у меня было очень сильное желание умереть. Наверное, если бы я не была верующей, я бы сделала это. Это точно.
С Кристиной мы сидели в трех разных тюрьмах. Первые десять дней мы пробыли в тюрьме полицейского участка. С нами в большой просторной камере сидели еще две девушки из Эфиопии. Они пять лет проработали прислугами в богатых домах, а когда попросили оплату, их работодатели отправили их в тюрьму. Теперь они ждали депортации.
В первые дни мне было очень тяжело. Я много плакала. Когда один из наших охранников замечал это, он заваливался в нашу камеру и пытался оторвать мою голову от подушки, чтобы увидеть мое заплаканное лицо. Он вырывал мои волосы и рвал одежду. Когда ему это удавалось, он звал других полицейских, чтобы те могли вдоволь посмеяться надо мной и сфотографировать на телефон. Они говорили, что я разбалованная и нуждаюсь в воспитании.
Одна из наших сокамерниц, Зейтуна, от такого обращения сошла с ума. Она перестала понимать, где она и что с ней. Иногда, она делала странные вещи. Впрочем, это не оградило ее от нападок полицейских. Они особенно любили издеваться над ней. Они любили задавать ей дурацкие вопросы, на которые она не могла ответить в силу своего сумасшествия. За это они называли ее тупой и били по голове и спине. Когда мы просили их этого не делать, они били ее сильнее. Тогда я поняла, что именно наши страдания радуют их. Я перестала плакать, а когда они издевались над Зейтуной, я сидела с отрешенным видом. Тогда им быстро становилось скучно и они уходили.
Одна из наших сокамерниц, Зейтуна, от такого обращения сошла с ума. Она перестала понимать, где она и что с ней. Иногда, она делала странные вещи. Впрочем, это не оградило ее от нападок полицейских. Они особенно любили издеваться над ней. Они любили задавать ей дурацкие вопросы, на которые она не могла ответить в силу своего сумасшествия. За это они называли ее тупой и били по голове и спине. Когда мы просили их этого не делать, они били ее сильнее. Тогда я поняла, что именно наши страдания радуют их. Я перестала плакать, а когда они издевались над Зейтуной, я сидела с отрешенным видом. Тогда им быстро становилось скучно и они уходили.
Порой полицейские забывали нас кормить, а наши просьбы дать нам еду вызывали только смех. В такие моменты Зейтуна плакала и все время повторяла «я хочу есть, я хочу есть, я хочу есть». Но как было объяснить сумасшедшей что еды нет?
Через десять дней нас перевели в тюрьму криминальной службы безопасности. Мы сказали полицейским, что если мы стали уголовницами, то хотим следствия и суда. На что нам сказали, что мы политические заключенные, а значит суд и допрос нам не положен.
Та тюрьма находилась в подвале. Мы сидели в тесной каморке без окон и системы вентиляции. В туалет выводили два раза в день. Некоторые женщины плакали от боли в мочевом пузыре.
Та тюрьма находилась в подвале. Мы сидели в тесной каморке без окон и системы вентиляции. В туалет выводили два раза в день. Некоторые женщины плакали от боли в мочевом пузыре.
Кормили один раз в день: три лепешки хлеба, две средних вареных картофелины, немного оливкового масла, оливки и иногда две ложки хумуса или скисшей сметаны.
На трети день в нашей камере установили туалет: начальник тюрьмы узнал, что в туалете некоторые девушки оказывали сексуальные услуги в обмен на еду и возможность позвонить родным.
Наша камеры была единственной женской камерой в той тюрьме. Дверь ее выходила в просторный холл. Так как камера пыток была все время занята, то остальных заключенных пытали в этом холле у дверей нашей камеры. Однажды, они били человека об дверь нашей камеры пока он не умер. А когда он умер, они еще долго калечили его тело. Помню, в тот день у двери внутри камеры было много свободного места.
В первую неделю в нашей камере площадью 12-14 квадратных метров помимо туалета умещалось 18 человек. Через неделю нас уже было 27. Места было так мало, что многим приходилось спать сидя. Пол был каменный, спать на нем было холодно, и мы стелили одеяла. Когда мои сокамерницы устраивали драки из-за места на полу или из-за еды, полицейские заливали нашу камеру водой, и все одеяла быстро промокли и мы спали в лужах. Камера не проветривалась никогда. Воздух был такой плотный, что, казалось, его можно потрогать. Когда женщины со слезами на глазах просили проветрить камеру, их избивали в кровь. Душ, прогулки, звонки родным, напитки и горячая еда – только об этом мы и мечтали, но все это было запрещено.
Наша одежда не стиралась, постирать ее сами мы не могли, потому что ткань в нашей камере не сохла, а только покрывалась плесенью, поэтому у всех у нас были платяные вши, которые мучили нас порой сильнее наших надзирателей. Мы не переставая давили их, но они размножались очень быстро. Новенькие в нашей камере обычно не могли спать несколько ночей, пока не привыкали к новым сожителям. Но еще сложнее было привыкнуть к пыткам. Пытали людей постоянно и днем и ночью. И все равно оставалась длинная очередь на пытку. Пытали всех: детей, женщин, слабоумных, слепых и сумасшедших. Некоторые заключенные были настолько худы, что мне казалось, что я попала внутрь документального фильма про Освенцим.
На трети день в нашей камере установили туалет: начальник тюрьмы узнал, что в туалете некоторые девушки оказывали сексуальные услуги в обмен на еду и возможность позвонить родным.
Наша камеры была единственной женской камерой в той тюрьме. Дверь ее выходила в просторный холл. Так как камера пыток была все время занята, то остальных заключенных пытали в этом холле у дверей нашей камеры. Однажды, они били человека об дверь нашей камеры пока он не умер. А когда он умер, они еще долго калечили его тело. Помню, в тот день у двери внутри камеры было много свободного места.
В первую неделю в нашей камере площадью 12-14 квадратных метров помимо туалета умещалось 18 человек. Через неделю нас уже было 27. Места было так мало, что многим приходилось спать сидя. Пол был каменный, спать на нем было холодно, и мы стелили одеяла. Когда мои сокамерницы устраивали драки из-за места на полу или из-за еды, полицейские заливали нашу камеру водой, и все одеяла быстро промокли и мы спали в лужах. Камера не проветривалась никогда. Воздух был такой плотный, что, казалось, его можно потрогать. Когда женщины со слезами на глазах просили проветрить камеру, их избивали в кровь. Душ, прогулки, звонки родным, напитки и горячая еда – только об этом мы и мечтали, но все это было запрещено.
Наша одежда не стиралась, постирать ее сами мы не могли, потому что ткань в нашей камере не сохла, а только покрывалась плесенью, поэтому у всех у нас были платяные вши, которые мучили нас порой сильнее наших надзирателей. Мы не переставая давили их, но они размножались очень быстро. Новенькие в нашей камере обычно не могли спать несколько ночей, пока не привыкали к новым сожителям. Но еще сложнее было привыкнуть к пыткам. Пытали людей постоянно и днем и ночью. И все равно оставалась длинная очередь на пытку. Пытали всех: детей, женщин, слабоумных, слепых и сумасшедших. Некоторые заключенные были настолько худы, что мне казалось, что я попала внутрь документального фильма про Освенцим.
В время пытки люди не выдерживали и просили о смерти. Но им говорили: смерть - это милость, ее еще надо заслужить. Я говорила сама себе эту фразу каждый день. Когда кто-то умирал, женщины говорили: смерть - это милость, теперь для этого человека этот кошмар закончился. А о смерти в мужских камерах мы слышали каждые два-три дня. О количестве тех, кто умирал во время пыток я ничего не знаю. Только иногда по ночам мы видели, как выносят их тела из камеры пыток.
Я подружилась с некоторыми сокамерницами. Вот их истории:
Зиляль, 21 год. Сидела по статье терроризм. Как-то утром по дороге в институт она увидела как двое людей на мотоцикле расстреляли из автоматов человека. Она попыталась оказать ему первую помощь, когда приехала полиция и всех арестовали. Когда узнали, что семья Зиляль проживает в Европе, то ее сразу посадили в тюрьму. Во время допроса ее просили подтвердить то, что ее семья помогает свободной армии. Ее пытали до тех пор, пока она не сказала то, что от нее требовалось. Так она стала террористкой.
Нахед, 56 лет. Она вместе с 12-летним сыном вынесла стиральную машинку из полуразрушенного здания, где не было дверей. Их задержали и посадили в тюрьму. Сначала ее сына пытали электрическим током на ее глазах. Она во всем призналась и всю вину взяла на себя, но его продолжали пытать. Потом пришла ее очередь. Ее били по пяткам несколько часов, периодически обливая холодной водой, чтобы она не привыкала к боли.
Фатима, 27 лет. Родители не разрешили ей ходить в школу. В 12 ее выдали замуж. В 13 она родила первого ребенка. Он родился мертвым. Начиная с 15 лет она начала рожать здоровых детей. Когда началась война, ее муж потерял работу. Дети голодали, и Фатима начала подрабатывать проституцией. За это ее и посадили. Во время пыток ей отбили почки, ей больно ходить в туалет и у нее кровь в моче.
Айя, 16 лет. Она не знала, за что ее посадили. Однажды у нее началась истерика, она начала стучать в дверь и кричать: «за что меня посадили?» Надзиратель открыл дверь, вытащил ее из камеры и избил. Вернулась она с клочьями выдранных волос и разбитым носом.
Ширин, 20 лет. У нее были проблемы с психикой. На улице к ней подошел офицер и предложил провести ночь вместе. Она отказалась. Недалеко от того места был блок пост, где Ширин рассказала о том, что с ней случилось. Так как она была не в себе, она еще добавила, что тот человек был из Свободной армии. Его задержали, когда выяснилось, что он действующий офицер сирийской государственной армии, арестовали Ширин. Во время пытки, она кричала писклявым голоском, что очень смешило надзирателя, и он то и дело останавливался, чтобы вдоволь посмеяться.
Зиляль, 21 год. Сидела по статье терроризм. Как-то утром по дороге в институт она увидела как двое людей на мотоцикле расстреляли из автоматов человека. Она попыталась оказать ему первую помощь, когда приехала полиция и всех арестовали. Когда узнали, что семья Зиляль проживает в Европе, то ее сразу посадили в тюрьму. Во время допроса ее просили подтвердить то, что ее семья помогает свободной армии. Ее пытали до тех пор, пока она не сказала то, что от нее требовалось. Так она стала террористкой.
Нахед, 56 лет. Она вместе с 12-летним сыном вынесла стиральную машинку из полуразрушенного здания, где не было дверей. Их задержали и посадили в тюрьму. Сначала ее сына пытали электрическим током на ее глазах. Она во всем призналась и всю вину взяла на себя, но его продолжали пытать. Потом пришла ее очередь. Ее били по пяткам несколько часов, периодически обливая холодной водой, чтобы она не привыкала к боли.
Фатима, 27 лет. Родители не разрешили ей ходить в школу. В 12 ее выдали замуж. В 13 она родила первого ребенка. Он родился мертвым. Начиная с 15 лет она начала рожать здоровых детей. Когда началась война, ее муж потерял работу. Дети голодали, и Фатима начала подрабатывать проституцией. За это ее и посадили. Во время пыток ей отбили почки, ей больно ходить в туалет и у нее кровь в моче.
Айя, 16 лет. Она не знала, за что ее посадили. Однажды у нее началась истерика, она начала стучать в дверь и кричать: «за что меня посадили?» Надзиратель открыл дверь, вытащил ее из камеры и избил. Вернулась она с клочьями выдранных волос и разбитым носом.
Ширин, 20 лет. У нее были проблемы с психикой. На улице к ней подошел офицер и предложил провести ночь вместе. Она отказалась. Недалеко от того места был блок пост, где Ширин рассказала о том, что с ней случилось. Так как она была не в себе, она еще добавила, что тот человек был из Свободной армии. Его задержали, когда выяснилось, что он действующий офицер сирийской государственной армии, арестовали Ширин. Во время пытки, она кричала писклявым голоском, что очень смешило надзирателя, и он то и дело останавливался, чтобы вдоволь посмеяться.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...
Катерина, интересно. Но остается много фактически вопросов, на которые необходимо ответить для понимания материала. 1. Ясно различить то, что вы видели и испытали сами и то, что вам рассказали. С самого начала надо рассказать, когда, при каких обстоятельствах вы попали в Сирию, где именно вы были, когда вернулись. 2. Когда и при каких обстоятельствах вы попали в тюрьму, сколько там были, как были освобождены, что именно испытали сами, а что слышали от сокамерников. 3. Когда и при каких обстоятельствах ваши герои попали в тюрьму, где были в заключении, как освобождены, где проживают, где и при каких обстоятельствах вы с ними разговаривали. Понимаете, в чем дело, люди, пережившие такой опыт, могу намеренно или ненамеренно искажать факты, поэтому репортер должен быть отстраненным максимально (а то будет история типа "распятый мальчик"). Репортер должен изложить сначала факты - где, когда, что точно известно, и отделить это от пафоса ("смерть надо заслужить"). Эти герои, конечно, достойны уважения и сочувствия, осуждение пыток очевидно необходимо. Но чтобы материал был профессиональным и вызывал доверие, нужно ясно отделить факты, от рассказов, ваше свидетельство от свидетельств ваших героев, должны быть, где возможно, как можно точнее описаны все обстоятельства прошедшего.