Наверх
Интервью

Театр для взрослых

Почему у Театра 18+ самое гуманное название
08.02.2017
У Театра 18+ довольно счастливая для независимого коллектива судьба: ему не пришлось долго искать деньги на оборудование или скитаться по чужим площадкам. В 2013 году бизнесмен и меценат Евгений Самойлов на территории бывшей макаронной фабрики открыл некоммерческое арт-пространство MAKARONKA, а в нем с помощью актрисы и режиссера Ольги Калашниковой и московского режиссера Юрия Муравицкого – независимый экспериментальный театр современной драматургии 18+.
Художественным руководителем новорожденного театра стал Муравицкий. Уже в 2014 году Театр 18+ принял участие в специальной программе фестиваля «Золотая Маска» «Новая пьеса» и довольно скоро стал известным. В 2015 году в Ростов-на-Дону переехал драматург и режиссер Герман Греков, ставший главным режиссером театра.

Елена Смородинова поговорила с Юрием Муравицким и Германом Грековым о внутренней эмиграции, возрастных ограничениях и посетителях ростовских магазинов, считающих, что борьба с помощью радикальных высказываний в театре – не бессмысленна.
Юрий Муравицкий и Герман Греков. Фото Натальи Цупко.
Цена свободы и внутренняя эмиграция

MAKARONKA, в которой живет Театр 18+ расположена на 18-ой линии Пролетарского района – там, где когда-то стоял армянский город Нахичевань. По одному из переводов, Нахичевань – «место первой высадки». Впрочем, вечером заезжий театральный критик, оказавшийся впервые в бывшей Нахичевани, думает не о символизме месте дислокации новой драмы на юге, а о том, как бы не встретить здесь героев из историй о Ростове-папе. Впрочем, создатели и зрители театра о бывшей Нахичевани, кажется, другого мнения. В честь премьеры прямо во дворе на костре готовят угощение для зрителей и артистов. А после устраивают дискотеку с худруком за диджейским пультом. Двери театра все это время открыты. Поговорить как на традиционных послепремьерных фуршетах тут вряд ли удастся. Поэтому с Муравицким и Грековым мы встречаемся на следующий день.
Юрий Муравицкий и Герман Греков. Фото Натальи Цупко.
  • «Репортер»
    – Герман, вы переехали в Ростов, чтобы быть главным режиссером в театре, который
    живет на независимые средства и может быть в них весьма ограничен. При этом вас хорошо знают в Москве, например. Зачем?
  • Греков
    – Да сам не знаю (смеётся). На самом деле ответ очень легкий: мы живем в подцензурном мире, а тут, прежде всего, есть творческая свобода. В Театре 18+ мы не задумываемся над тем, какой идеологии нужно придерживаться, используются в тексте запрещенные государством слова или разрешенные. Естественно, за любую свободу надо платить. И платим мы в прямом смысле слова: средства у нас и правда весьма ограниченные. Но в то же время выходим из положения и находим способ сделать спектакль так, чтобы не получилось «русское бедное». Я сейчас имею в виду даже банальное оформление спектакля.
    Мы работаем с полноценным, современным, актуальным материалом, который отражает время, – и спектакли стараемся делать соответствующие. Это громкие слова, но в провинции мы имеем возможность говорить о настоящем времени. Без искажений. Это такая внутренняя эмиграция в старинном смысле слова. Я, кстати, вообще вырос в селе и отлично себя чувствую там, где никого нет. В Москву в разные годы у меня были «наезды», но по своей сути я внутренний эмигрант. Вообще мне кажется, что нулевые были временем для того, чтобы себя показать и мир посмотреть, а сейчас время внутренней эмиграции в принципе.
    (Задумывается).
    Эмиграция – это же стиль и образ жизни. Если подумать, то все великие авторы ведь жили в какой-то внутренней эмиграции, в такие не совсем удобные для искусства времена. И Чехов, и Гоголь, и Пушкин проживали этот период. Так что нам еще просто повезло, что мы имеем шанс осознать свободу, за которую надо отвечать и платить. Нам уже не надо работать, чтобы через двести лет была свобода и счастье. Они есть уже сейчас. Да. Это сложно, с настоящим моментом вообще сложно все. Проще сделать что-то под заказ. Но ведь мы не одни такие. Какая-то прививка свободы у людей есть. И от этой свободы уже не так просто отвыкнуть.
  • Муравицкий
    – А я думаю, что сейчас вообще неважно, где находится и где создается пространство. Мы живем в глобальном мире – хотим мы того ли нет. И в этом мире разделение на столицу и провинцию – вещь условная. Просто Москва – отдельная страна в стране, вот в чем дело. 15 миллионов человек – нормальная такая страна, даже не маленькая. Так вот, сейчас важно, что есть некая среда, сообщество и пространство. Такие пространства есть  в Москве, в Костроме, в Туле,  в Петербурге, в Казани, в Красноярске – везде люди, которым интересно заниматься чем-то интересным, объединяются и создают пространства. В сегодняшнем мире все решает самоорганизация. И вот в этом самоорганизованном пространстве рождается или не рождается энергия. В Театре 18+ энергия родилась, и она притягивает других людей. Конечно, надо сказать, что Макаронке и Театру 18+ очень повезло, что есть в городе такой человек как Евгений Самойлов (меценат, открывший Макаронку и Театр 18+ - LES). Это большая удача. Потому что, как правило, проектам, которые делаются на волонтерских началах, тяжело делать достойный продакшн, а если есть люди, готовые финансировать проект, то они, как правило,  вмешиваются в процесс, и возникает тот же тоталитаризм с волевыми решениями сверху, как и в гостеатрах. И это уже другая энергия. Здесь тоталитаризма нет. Но при этом возможность делать хороший продакшн – есть. Поэтому нет такого, что сижу я  в Москве и думаю: «А поеду-ка, съезжу в провинцию - в Ростов». Я смотрю спектакли, которые здесь выпускаются, и не думаю о том, где они сделаны. Недавно выпустили «Исповедь мазохиста» Талгата Баталова, или вот «Fucking Amal» Грудовича - это просто хорошие современные спектакли.
Афиша спектакля Театра 18+. Предоставлено пресс-службой Театра 18+
  • «Репортер»
    – В Москве они могли появиться?
  • Муравицкий
    – Не уверен. В Москве есть свободные пространства, где можно использовать нецензурную лексику и не сдерживать себя в каких-то других проявлениях. Но, как правило, в этих пространствах не делаются декорации – все, условно говоря, существует на трех табуретках. Театр.doc – по сути, единственное свободное театральное пространство в Москве, не может себе позволить каких-то серьезных декораций, просто потому, что живет на свои средства и очень скромно. Хотя по степени свободы в Москве таких пространств больше нет, как это ни странно. Пространства, которые финансируются государством, обязаны выполнять закон и ограничивать себя в каких-то проявлениях. О какой свободе, по большому счету, можно говорить в этом случае? В Театре 18+ мы можем не сдерживать себя в каких-то радикальных проявлениях, и, в то же время, выпускать спектакль не «на двух стульях», если, конечно, это не концепция режиссера. Если на сцене нужен какой-то сет, то он делается. Да, конечно, происходит это трудами и подвигами всех работников театра, не обходится без бессонных ночей – но тут работают энтузиасты. Другие тут просто не продержатся. Здесь нет цели зарабатывать деньги – есть цель наполнить пространство жизнью. Сделать так, чтобы в этом пространстве было хорошо. А так, какая разница, где живет «Коляда-театр», например, в Москве или в Екатеринбурге, если он гастролирует каждый год по всему миру? Конечно, мы работаем с контекстом города. Конечно, этот театр делается людьми, которые живут в Ростове. И это важно. Но, тем не менее, мы ездим на гастроли. Были в Словении, в Петербурге, периодически приезжаем в Москву, были обменные гастроли с театром «Парафраз» из Глазова. Так что жизнь не ограничивает нас географическим расположением. Тем более, что в глобальном мире границы иллюзорны: сел в самолет и через полтора часа ты уже здесь.
Сцена из спектакля Театра 18+. Предоставлено пресс-службой Театра 18+
Понятия для пацанчиков и интеллигенции
  • «Репортер»
    – Да, но надо же собирать зал. Собрать в Москве зал людей, интересующихся современным театром, наверняка легче? Люди в столице более открытые или это только кажется?
  • Муравицкий
    – Как говорит один мой знакомый, в Москве всегда найдется сто любителей чего угодно. Процент людей, которым интересен современный театр и искусство, в принципе небольшой, и в Москве он больше просто из-за большего количества населения. Но проблем с наполняемостью залов в Ростове нет: возможно, это просто качественная работа тех, кто занимается пиаром, ну или от меня что-то скрывают, – смеется. – А если серьезно, то Ростов – большой прогрессивный город, где живут люди, у которых есть важное качество – любопытство.
  • Греков
    – Начинается все из-за любопытства. 4 года для театра - срок не совсем большой, и мы еще в стадии формирования зрителей. Есть треть завсегдатаев, любителей современного искусства, треть – просто театралов и еще треть тех, кто шел мимо. Поэтому мы стараемся, чтобы репертуар у нас был стилистически очень разным. И да, в нем есть и коммерческие вещи, – например, утренник для взрослых.
    Но вообще в ростовской культурной среде интересно существовать. Например, здесь очень интересная культурная среда, много музыкантов, художников и артистов. Есть интеллигенция, и эта прослойка очень ощутимая. Причем здесь кандидат наук может общаться как пацан. Обычно же мы представляем интеллигентов как людей хрупких, беззащитных, стремящихся отгородиться от жестокого мира. А тут интеллигенция живет на одном дыхании с народом, они отлично друг друга понимают и живут по одним понятиям. Смешной случай: пошли мы как-то с режиссером Талгатом Баталовым ночью в магазин, народу – никого и Талгат так очень громко и эмоционально говорит что-то вроде того, что сейчас бессмысленно бороться с властью методом радикальных высказываний в театре. Впереди стоит мужчина, то ли охранник, то ли тоже зашел. Он дождался, когда мы зайдем, и говорит: «А почему это вы считаете, что бессмысленно бороться с нынешней властью? Ничего не бессмысленно!» Ну и плюс Ростов – это все-таки южный город со всеми вытекающими. Так что тут и интерес к жизни, и юмор особые. Вообще на юге театральность у людей в крови, а театр разлит в пространстве. Мы не знаем великих одесских театров – там все происходит на улице между людьми. Поэтому в нашем театре мы пытаемся эту улицу слышать и в ее контексте существовать. В принципе, внутренняя эмиграция, о которой мы уже говорили, подразумевает некую закрытость, но с другой стороны, чтобы ее осуществить, нужно быть открытым – в том числе и этому контексту улицы. Надо просто фильтр от одного поставить и открыть фильтр от другого. Это сложно, и я очень переживаю за судьбу коллег, которые ушли в средневековые дебри, просто не поменяв эти пресловутые внутренние фильтры. 
  • Муравицкий
    – А мне интересно говорить о сходствах – тем более, что о разнице сказано очень много. Так вот, мне кажется, главное сходство Ростова и Москвы в том, что здесь, как и в других крупных городах мира, очень пестрая палитра людей разных национальностей. А если в городе живет большое количество людей разных национальностей, вероисповеданий, взглядов на жизнь и уровней запросов, то эти люди должны как-то договариваться, иначе они просто друг друга убьют. Ростов – отличный пример, как люди могут договариваться. 
    Я раньше много ездил по России, а потом советское мракобесие, вроде бы в нулевых отступившее, начало активно возвращаться после 2011-го. Поэтому количество городов, где я себя чувствую комфортно, резко ограничилась. Приезжаешь и видишь, что к власти опять пришли гопники в костюмах, которые заговорили номенклатурным языком и стараются насаждать блевотную культуру.  А государственные театры, будто бы извиняясь друг перед другом, стали делать то, что велено этими гопниками. В нашем театре этого нет, поэтому сюда я приезжаю с удовольствием.  Ну и не надо забывать, что  Ростов многое дал культуре нашей страны. Анатолий Васильев, Кирилл Серебренников –  ростовчане. Как и Сева Лисовский, который, кстати, сейчас вместе с Сергеем Сапожниковым (российский художник, родом из Ростова - прим. ) работает в нашем театре над новым проектом, посвященном местной легендарной «тусовке» конца 80-х, куда входили Тимофеев, Константинов, Тер-Оганьян. Про музыку и говорить нечего – все, например, знают, что Ростов – можно сказать, «колыбель» российского хип-хопа. 
Сцена из спектакля Театра 18+. Предоставлено пресс-службой Театра 18+
Вывеска как проявление гуманизма
  • «Репортер»
    – Вы сознательно в Театре 18+ отсекаете ту часть публики, которой не близка эстетика новой драмы?
  • Греков
    – Да ну, у нас есть ряд спектаклей, что называется, для простого советского зрителя. Да, кстати, неоднократно было так, что сначала зрители приходили и просили «что-то без матов», а потом уже – что-то «погорячее». Наличие или отсутствие мата – это вообще не критерий для пьесы. Главное, чтобы она была современной во всех смыслах этого слова, вот и все.
  • Муравицкий
    – Мы же не говорим, что у нас театр только для тех, кому 18 плюс, или только для тех, кто готов воспринимать сцены секса и насилия. Но вывеска должна все-таки соответствовать тому, что внутри. Мы не ограничиваем, а предупреждаем. Это разные вещи. Человек должен знать, куда идет. Нельзя заманивать зрителя – говорить ему, что у нас тут «добрые и веселые спектакли», а потом «впаривать» что-то про мрачную действительность.
    Братья моей бабушки, в свое время придумали себе развлечение: они приходили рано утром в город (дело было в Бердичеве) и меняли вывески: на булочную вешали вывеску «сапожник», ну и так далее. А потом ждали, когда придут хозяева заведений и начнут ругаться. На ругань братья бабушки отвечали так: «Рубль дашь – повесим обратно». В общем, я к тому, что человек не должен попадать в булочную, если он хочет починить обувь.
    К тому же вопросы элементарного гуманизма никто не отменял. Нельзя ребенку в 12-13 лет показывать спектакль с нецензурной лексикой: в 12 лет человек еще не готов воспринимать ее со сцены адекватно.
    Греков: Кстати, вот над тем, чтобы у нас появился материал для подростков и детей, мы как раз работаем. Чтобы у нас появилось что-то для тех, кому 18 минус – но опять же современное.  
  • «Репортер»
    – А как вы отбираете материал?
  • Муравицкий
    – Есть люди, которые могут что-то интересное посоветовать, часто режиссеры сами выбирают текст, с которым хотят работать. У нас, как правило, нет заранее утвержденного репертуарного плана. Много работаем с ростовскими авторами. Когда мы с Ольгой Калашниковой (режиссер, один из основателей Театра 18+ - LES) все это задумывали, то решили, что будем работать с местными драматургами. Они в Ростове, к счастью, есть. Так что это такие естественные процессы. Все развивается, как должно развиваться.
    Главное, чтобы это не становилось весёлым междусобойчиком, уютным провинциальным болотцем. Не делать спектакли, исходя из того, что они будут отлично продаваться. Потому что вот это «зрителям нравится» может далеко завести. Второе – не существовать только в контексте места. И человек, и театр может выбирать, в каких масштабах себя воспринимать: жителем района, жителем города, страны или мира. Мне нравится быть гражданином мира. И театр только выигрывает, если ощущает себя частью мирового театрального сообщества. Можно и театром себя не ограничивать, а считать своим все пространство современного искусства.  
Сцена из спектакля Театра 18+. Предоставлено пресс-службой Театра 18+
Актеры по объявлению и не только
  • «Репортер»
    – Но так или иначе, новая драма во многом пришла в Москву из провинции: Дурненковы – из Тольятти, Пресняковы – из Екатеринбурга, школа Коляды в Екатеринбурге известна за пределами России.
  • Греков
    Просто в 90-е Москва стала отдельным государством, жившим не по тем законам, по которым жила остальная страна. Страна жила по-другому: и это все есть в пьесах нулевых. Тольятти – индустриальный город, где на болоте построили завод. Он – как один сплошной спальный район. Екатеринбург – это Урал, это промышленный центр. Дыхание этих городов не совсем ароматное, за это дыхание и критиковали новую драму. Но именно так тогда дышала страна. А Москва просто собрала этих людей и познакомила. Та же «Любимовка» (Фестиваль молодой драматургии) для многих стала стартом в серьезную карьеру. Многие ставят точку на истории новой драмы. А мне вот не хочется.
После спектакля Театра 18+. Предоставлено пресс-службой Театра 18+
  • «Репортер»
    - А как в Театре 18+ появляются актеры? Свету Башкирову (ведущую актрису– LES) вот выписали из Нижнего Тагила?
  • Муравицкий
    – Она сама приехала. Узнала про театр, приехала, мы ее взяли.
  • Греков
    – Да по объявлению мы актеров берем (смеется).
    Слава богу, в городе есть театры, здесь много молодых актеров, которые приезжают из разных театральных школ. Еще есть местное училище. Как-то вот так.
  • «Репортер»
    – А разница в подготовке актеров? Муравицкий в Москве, например, сам готовит или работает с теми, кто учился у Брусникина, например…
  • Муравицкий
    – Так разница в подготовке не в том, что ты учился в Москве, а в том, что ты учился у Брусникина. Есть свои брусникины и в регионах, пытающиеся не штамповать актеров, как их штамповали 50 лет назад, а привносить в процесс обучения что-то новое, пытаться отвечать на запросы времени, находить новый язык и учить ему студентов. Таких, как Дмитрий Владимирович, и в Москве, и даже в Школе-студии немного. Актёрское образование – это вообще больная тема... Сейчас в Московской школе нового кино (Муравицкий там курирует актерскую лабораторию – LES) мы пытаемся выстроить новый тип актерского образования. Ищем новые принципы, по которым нужно учить актеров, чтобы они полноценно могли работать с современным материалом. Важно сделать так, чтобы новые актеры были готовы к чему-то, что им не свойственно изначально. Открытость – это вообще главное. Открытость и желание быть в контексте происходящего в современной культуре. Поэтому для меня принципиально важно чтобы студенты ощущали себя частью большого пространства, развивающегося по определённым законам, с определенными тенденциями, которые нельзя исключать. Не бесконечно повторять кого-то, а чувствовать что сейчас витает в воздухе. Актер должен хотеть чувствовать изменения происходящие вокруг. Но главное, чтобы люди понимали, что всегда есть нечто большее, чем их представление. Даже если чего-то и не знаешь – важно допускать, что можно по-другому. Эта способность допускать иное очень важна, это то, чему нужно учиться.
  • Греков
    – Я год преподавал в Воронежской Академии искусств. И, к своему несчастью понял, что так, как меня учили, уже учить нельзя. Когда я учился театру, эту школа была немного изолирована от реальности. Это был своего рода монастырь, где мы заперлись, изучали священные тексты, делали этюды, таскали столы…Мир вокруг был чем-то отдельным: туда нас только на наблюдения выпускали: что-то подсмотреть – и сразу обратно. Сейчас поменялась парадигма. Драматургия вышла на улицы, она стала требовать от актера иного. Например, получил человек травму в детстве, или есть у него комплекс. И он думает: «А пойду-ка я учиться на актера, там меня научат, чем это все прикрыть, выдадут маску, чтобы прикрыть червоточину, и буду я играть принцесс. Или принцев». Даже основной «логотип» театра – это две пресловутые страшные маски. И современная драматургия и современный театр требуют совсем другое. Здесь нужно открыться, выйти из внутреннего кокона, а не с наслаждением выстраивать внутреннюю крепость. Это две разные работы. А во многих училищах, к сожалению, учат прятаться – за жестом, костюмом, голосом. И получается пресловутая театральщина, которую все мы ненавидим.
  • «Репортер»
    – Хорошо. Но не поедут же выпускники Муравицкого, научившиеся у него в МШНК открытости и готовности к экспериментам, в Ростов?
  • Муравицкий
    – Ну смотри, сейчас я набрал новый курс, поэтому большую часть времени провожу в Москве. Но вот предположим, что мне надоело отапливать космос и я приехал жить в Ростов. И в этой ситуации я вполне допускаю, что кто-то из наших выпускников приедет и будет работать здесь. Потому что важно то, чем ты занимаешься и что за люди вокруг, а не где ты находишься.
Сцена из спектакля Театра 18+. Предоставлено пресс-службой Театра 18+

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...