[Не] переплыть Ла-Манш

Алексей Серёдкин, пловец:

...В сентябре 2006 года я увидел репортаж о том, что пловец-любитель из Москвы, Павел Кузнецов, переплыл Ла-Манш. Тогда к плаванию я не имел никакого отношения. Как все мощные идеи, которые тебе не по плечу, всё это очень долго прорастало во мне. 

Я стал тренироваться и в августе 2015 года уже проплыл Kotlin Race из Санкт-Петербурга до Кронштадта. У меня был настолько мощный импульс, что я за два с половиной месяца подготовился к марафону и успешно его прошел.

...В мае я оплыл вокруг Елагина острова. Там выходит 5 километров по Большой Неве против течения. Свадьбы плывут, все бросают свои бокалы — и вдруг: «О, человек в трусах!».

В Англии человек, в трусах плывущий в холодной воде — это почти всегда человек, готовящийся к Ла-Маншу. Они этим живут. 

Почти сразу после прибытия в британский Дувр испортилась погода, температура воздуха опустилась до 12 градусов, начались шторма и волнения.

CSPF организует пребывание на лодке сопровождения официального наблюдателя, который фиксирует соблюдение правил заплыва. Как оказалось, наблюдатель очень полезен тем, что он постоянно на Ла-Манше и не подвержен морской болезни. Когда мы вышли в пролив, скосило всех, даже капитану пришлось принимать таблетки от укачивания.

И вот старт. Ты идешь, мечтаешь об этом десять лет и готовишься, как ни странно, пять месяцев. Что ты чувствуешь в этот момент? Ни фига ты не чувствуешь. Я думал только о том, что у меня очки для открытой воды и в них нельзя нырять.

На относительно спокойной воде ты приспосабливаешься к условиям и дышишь так, чтобы не глотать соленую воду. До Ла-Манша я делал это успешно, а тут не мог приспособиться и практически каждый вдох глотал соленую воду. Со второго часа уже начались приступы тошноты. Мне не удавалось освободить желудок от воды. Только тогда у тебя приступы тошноты прекращаются и ты можешь еду усваивать.

...Когда плывешь, чувствуешь жуткое одиночество. С самого начала мой тренер Дима ушел готовить питание, потому что только он мог находиться внутри корабля. А на палубе дежурила Катя, которая не всегда могла следить за мной из-за приступов морской болезни.
...У меня потек носовой зажим. Всё время попадала вода в пазухи. Я стал замерзать.

На квалификации я разработал тактику: если холодно, начинаешь делать более частые гребки. И это срабатывало, но в этот раз руки всё время были в воде, я не мог обеспечить себе нужный темп. Мой заплыв закончился спустя пять часов.

Через два дня из-за неисправного зажима начался гайморит. Дня четыре я пролежал с температурой, а дальше всё нормально, даже антибиотики не понадобились.

На Ла-Манше люди тонут, таких было восемь человек за всю историю: пропадает визуальный контакт с пловцом, он теряет сознание и всё. Я понимал, что моя девушка не всегда за мной смотрит, Димы нет, и уверенности, что тебя в любой момент вытащат, тоже не было.

Зато очень круто работал наш капитан: он успевал контролировать трафик, обеспечивать почти идеальную траекторию и всякий раз, когда меня останавливал приступ тошноты и я просто вставал, лодка тут же останавливалась, он лично выходил на палубу, смотрел, спрашивал, всё ли в порядке.

С помощью хозяина гостиницы, где мы жили, удалось встретиться с Венди Трехио, женщиной, перенесшей рак и переплывшей Ла-Манш в два конца. Она написала, например, какое должно быть питание. На марафонских заплывах такого рода используется мальтодекстрин — расщепленный крахмал. Питание должно быть горячим, но не обжигающим. У ребят это не получалось. Руки были холодные, и они не могли определить температуру, но очень боялись, что я обожгусь. А в итоге питье было недостаточной температуры.

Одна из основных причин нашего результата — это недостаточность тренировочных объемов. Казалось бы, объемы приличные, почти 600 километров за пять месяцев, но для этих условий недостаточные.

...Результат по общепринятым меркам плачевный. Я поставил себе цель переплыть Ла-Манш и этой цели не достиг. И вроде больше рассказывать нечего, но это не так. И у меня самого отношение к этому результату очень хорошее, для меня эта вся история не делится, не окрашивается в плюсы и минусы.

...Я хочу повторить всё.