Наверх
Интервью

Александр Ходаковский:
«Здесь верстается идеология России!»

Скайп-конференция между Москвой и Донбассом
28.10.2016
25 октября в 19.00 состоялась скайп-конференция между Москвой и Донбассом, в которой принимали участие один из лидеров ДНР, председатель ОО «Патриотические силы Донбасса» Александр Ходаковский, политолог и журналист Наталья Макеева (ЕСМ) и редактор информационного портала "Евразия" Дмитрий Павленко.  Тема - «Новороссия и её враги».
  • Дмитрий Павленко
    Сохраняется ли влияние представителей старой донецкой элиты - Ахметова, Таруты – на политические процессы в ДНР? Не секрет, что довольно много старых кадров осталось тут на административных должностях, а их лояльность ДНР довольно условна?
  • Александр Ходаковский
    В том и особенность старых кадров, что они лояльны любой власти. Они - номенклатурщики, бюрократы, они не «горят», они пристроятся и приспособятся ко всему. Это сообщество, калькированное с Партии Регионов, а ту создавали не для того, чтобы она была активным фактором влияния в общественной среде. Что же касается влияния старой элиты, то давайте рассмотрим один незначительный пример. Мы недавно писали о корпорации ДТЭК на энергорынке ДНР. Есть такой «торговый дом», образованный ДТЭК для реализации электроэнергии населению ДНР, слившийся с республиканским торговым домом, которому ДТЭК в дальнейшем предоставила монополию на распространение электроэнергии. Так вот, 80% активов компании ДТЭК в электроэнергетическом секторе находятся на территории НКТ. Так украинцы называют территорию ДНР – «не контролируемая территория». Но весь управленческий актив, все высококвалифицированные специалисты находятся на территории, которую они называют КТ – «контролируемая территория». То есть все специалисты были выведены за пределы ДНР и размещаются в Мариуполе, в Волновахе и еще где-то. Важно лишь то, что они находятся на той территории и, в случае любого энергетического коллапса, мы вынуждены постоянно обращаться за услугами к этим специалистам. При этом перед войной произошла существенная модернизация энергетических сетей, и многие узлы были заменены на современные, требующие особого квалифицированного подхода и отношения. И без специалистов, которые знают, как с ними работать, мы обойтись не сможем. Я считаю, что это, в некотором роде, стратегическая зависимость. А вы прекрасно понимаете, что именно через такие зависимости и формируется политическое влияние на любые процессы, происходящие здесь. 
  • Дмитрий Павленко
    До событий «Русской Весны» вы служили в Службе безопасности Украины. Что представляла собой та структура с идеологической точки зрения? Была ли СБУ уже тогда рупором украинского национализма? Занималась ли СБУ организациями, которые позже поспособствовали совершению государственного переворота в Киеве?
  • Александр Ходаковский
    В структуре СБУ подразделения, занимающиеся защитой национальной государственности, по своему оснащению и по численности находились едва ли не на самом последнем месте. Основным структурным подразделением было подразделение по борьбе с коррупцией и организованной преступностью, пресловутый отдел «К», который контролировал многое, что и позволяло ему влиять на бизнес и власть. Это приносило ему серьезные материальные дивиденды. Потом новый уголовно-процессуальный кодекс несколько урезал его полномочия, но зато сохранил очень серьезный контроль - над границей. То есть практически вся контрабанда подчинялась СБУ. Так что теми задачами, которые возлагались на СБУ по сути – контроль за обстановкой, обществом, отслеживание процессов и тенденций, связанных с подготовкой государственного переворота - она если и занималось, то исключительно информационно. Да, были определенные нападки на пророссийские организации, на них заводились уголовные дела, в частности на организацию, название которой практически совпадает с названием нашей республики – «ДНР», то есть «Донецкую республику». Ее члены подвергались гонениям, а лидер – Андрей Пургин – неоднократно задерживался.

    Даже здесь в Донбассе последняя эффективная работа с украинскими националистами проводилась еще в середине и во второй половине 90-х. Речь о таких организациях как РУХ или УНА-УНСО. Причем «работали» не столько с РУХом, потому что это более политическая организация, сколько с УНА-УНСО (Украинская национальная ассамблея и Украинская национальная самооборона – прим. ред.). Эти организации на тот момент мощно поднимали, во-первых, антироссийскую, во-вторых, украинскую радикально-националистическую волну. Вплоть до того, что создавали прообразы боевых подразделений. Я говорю о событиях второй половины «девяностых. Они даже скупали списываемую шахтную взрывчатку, аммонал и аммонит, складировали ее, у них были готовые листовки, прокламации, они выпускали брошюры по подготовке специалистов наружного наблюдения, а также по диверсионной деятельности. У них находили такую литературу, скачанную из тогда уже появляющегося интернета. Но и работа против них велась достаточно активно. А в 97-м году в структуре СБУ еще было много людей, с десяток лет отслуживших в органах госбезопасности Советского Союза и сохранивших ментальность, далекую от националистических воззрений. Так вот они в бараний рог скрутили уже существовавшие ростки национализма. Но, уже начиная с 2010-го года велась работа по подготовке госпереворота. При этом велась она не на русскоязычных территориях, а ближе к землям Западной Украины. На нее совершенно не обращали внимания. И мы понимаем, какую роль сыграли, в том числе, страны Прибалтики, предоставляя для такой подготовки свои ресурсы.

    Подытожу. СБУ было «обществом с ограниченной ответственностью», и вопросами национальной безопасности она не занималось. И с учетом того, что на территории Украины можно было беспрепятственно организовывать любую подготовительную деятельность, которая сошла бы с рук, случилось то, что случилось.
  • Дмитрий Павленко
    Говорят, что во время Майдана в здании СБУ пару этажей занимали представители ЦРУ. Это правда?
  • Александр Ходаковский
    Во время развития майданных событий американских советников на Владимирской 33 не было. Я находился в Киеве по этому адресу в период самой активной фазы Майдана. Мы жили в очень стесненных условиях, спали на полу на матрацах и всё ждали команды на проведение операций по зачистке зданий от сил, самовольно их захвативших. На тот момент только в центре города насчитывалось пять таких зданий. Тогда американцев не было, хотя их лоялистов внутри было предостаточно. Многие сотрудники СБУ сканировали в радиоэфире все наши переговоры, носившие организационный характер, снимали все наши перемещения. И даже когда мы отрабатывали модель наших действий на том или ином объекте, с учетом его особенностей, производилась съемка, и все потом выкладывалось в Интернет. Нам оказывали противодействие, и уже тогда мы понимали: сил и средств, которыми располагает СБУ, для решения задач, возникших в ходе развития майдана, уже абсолютно недостаточно. Один только Дом Профсоюзов мог содержать до пяти тысяч человек, хотя, слава Богу, на момент штурма из-за той же утечки информации, о которой я говорил выше, там уже практически никого не оказалось. Кроме двух-трех десятков радикально настроенных молодчиков, которые и устроили поджог.

    В тот момент американцы не действовали так активно, как сейчас, однако через свое посольство и через диппочту они каждый день прогоняли огромные суммы денег, которые раздавались на Майдане. СБУ это прямо фиксировала: привозы американскими самолетами целых контейнеров денег и доставку их в центр Киева. В американском посольстве так называемые волонтеры постоянно проходили подготовку по ведению информационно-пропагандисткой войны – что «постить», как разгонять через интернет информацию, носившую негативный характер и помогавшую тем, кто, собственно, и вершил этот Майдан. В тот момент выявлялось очень много предательств. Было видно, как, по мере разворачивания ситуации, многие медиа, телеканалы переходят на другую сторону и начинают множить негативную информацию, рождавшуюся в недрах американского посольства. Несколько изданий еще боролись, как могли. Но потом и они сдались. А затем позорно сдался весь силовой блок, а президент вынужден был окольными путями покинуть страну.
  • Дмитрий Павленко
    А насколько сейчас СБУ активна на территории ДНР? Есть мнение, что в МГБ чуть ли не каждый третий поддерживает контакты с Киевом и получает зарплату от СБУ… Недавно ДНР обменяла из плена человека, который вел дело «Донецкой Республики». Его фамилия - Косяк.
  • Александр Ходаковский
    Косяк в свое время исполнял обязанности начальника следственного отдела, в последнее время был замначальника следственного отдела УСБУ Донецкой области. Не он лично, но его подчиненные, действительно, вели это дело. Мало того, Косяк лично принимал участие в допросах представителей мариупольского подполья. Тому есть свидетельства. Матери арестованных направили главе ДНР, а также в МГБ письмо, в котором указали, что именно этот человек допрашивал их сыновей, а те до сих пор не обменены, хотя их состояние здоровья – тяжелое: один теряет зрение, у другого – тяжелая форма диабета. Они попали под колесо показательных процессов. Украина, во что бы то ни стало, желает провести «показательную порку». Таких дел несколько: два по Запорожью, и четыре – по Мариуполю.

    Но я хочу предложить вам альтернативную версию. Если человек был эффективным агентом там, то ценность и той информации, и той работы, которую он проводил, превышает тот вред, который он нанес своими действиями, потому что иначе он не смог бы в этой среде удержаться. И наоборот, некорректное поддержание с ним конспиративной связи, либо его попытка передать какие-то ценные сведения, привели к тому, что он был бы арестован. На самом деле, и он, и второй сотрудник, который возглавлял направление оперативного шифрования, находились в окружении противника, и они, как и любой наш резидент или агент влияния на вражеской территории, естественно были готовы, в случае необходимости, применить меры в отношении соратников, которые попадали бы им в руки. Конечно, задача – выжить в этом окружении, удержаться там и принести как можно больше пользы, - была для них приоритетной. Поэтому не надо смотреть на ситуацию упрощенно, а надо вспомнить о том, что есть конспиративные меры и задачи.

    Косяк ждал, что ему после обмена предложат вернуться назад, в структуру нашей Госбезопасности потому, что с первых шагов он не только демонстрировал нам лояльность, но и оказывал конкретную помощь. В отличие от тех, кто молча сочувствовал, но ничего не делал. Косяк – невысокий, очень интеллигентный мужчина. Он – насквозь прокурорский работник, который в допросах если и участвовал, то задавал вопросы и записывал что-то в рабочую тетрадь. Там есть другие персонажи, которые у нас «на карандаше». Такие, как Хараберюш, Лесун и другие. Это - известные фамилии. Они издеваются, пытают током, душат людей мешками, выбивают признательные показания любыми способами, и люди от них выходят не то, что не вполне здоровыми, а не вполне людьми. Там действительно имеются «герои», в отношении которых много и вопросов, и заготовленных патронов. И я могу вас уверить, что наши планы будут по отношению к ним применены.

    Что касается МГБ в целом, то его, как орган, можно обвинить в чем угодно: в некомпетентности, в недостаточной работоспособности, в недостаточной эффективности в силу как объективных, так и субъективных причин. Но его нельзя обвинить в том, что он является рассадником какой-то СБУ-шной агентуры. Если в МГБ и присутствует полтора десятка бывших сотрудников СБУ, то добрая половина из них – люди, которые с первых дней объявили себя врагами украинского национализма и провозгласили идею «Русской Весны». Это люди - от рядовых до руководителей подразделений. В основном Министерство государственной безопасности состоит либо из милицейских работников, либо из тех, кто до этого никогда в органах не работал и теперь только осваивает эту профессию. Бывших сбушников там практически нет. Там всего четыре человека оперативного состава из уже помянутого подразделения Главного отдела «К». И все четверо - высококвалифицированные профессионалы и очень преданные Республике люди. Таких хотелось бы побольше. Они во многом и тянут на себе оперативную составляющую.

    У нас – этап становления, и МГБ – в том числе. Но оно уже работает на довольно приличном уровне. У него уже появился свой факультет при Институте Внутренних Дел. Надо отметить, что за последние полтора года МГБ претерпело серьезную чистку, даже некоторые руководители подразделений находятся под следствием. В их отношении возбуждены уголовные дела за те злоупотребления, которые они допускали. Я, по понятным причинам, не стану называть фамилий, но поверьте, что эта работа проведена, и она продолжается. Уже не с таким нажимом, потому что основная задача выполнена. То есть я бы не стал уничижительно говорить об этом органе и тиражировать нелепости в его адрес. Но за его становлением пристально следят, и никто не даст ему развиваться так, как ему заблагорассудится. 
Фото Игорь Иванов
  • Наталья Макеева
    С внешними врагами республик разобрались. А кого вы назвали бы врагом внутренним? Ведь как известно, даже в самой благополучной ситуации, есть внутренний враг.
  • Александр Ходаковский
    Все зависит от того, какую ты сам занимаешь позицию. Врагом всегда будет тот, кто находится на противоположной. Для кого-то враги – мы. Да, несмотря на то, что мы движимы самыми лучшими побуждениями и с горячим сердцем приближаем к нам Россию, тем не менее, некоторые российские политические круги рассматривают нас в качестве врагов. Они верят в то, что все интеллигентные люди уже давно покинули эту территорию, а остались только люди, пошедшие против системы и сломавшие ее. Недавно я услышал вопрос, который задал один компетентный российский специалист бывшему сотруднику СБУ, который, между прочим, очень много сделал для становления МГБ. Так вот он его спросил следующее - «А как вы допустили то, что вот эти товарищи (донецкие активисты) взяли штурмом СБУ? Почему вы не выполнили свой профессиональный долг?». А человек вынужден был объяснять – а вы, мол, представьте, будто это Навальный захватывает у вас в стране власть, а вы – руководитель регионального органа ФСБ какой-нибудь Ростовской области – и перед вами дилемма: на чью сторону встать? На сторону новой формирующейся власти, как у нас в Киеве, или же продолжать выполнять свои моральные обязанности?

    Российский специалист, конечно, призадумался, но сам вопрос нас будто холодной водой окатил. То есть, подобные вопросы могут звучать из уст российского, я бы даже сказал, патриотически настроенного офицера? Было очень стыдно такое слышать, но век живи – век учись.

    Как по мне, то самый большой враг и России, и наш – это, с одной стороны, патологическое недоверие, а, с другой, жесткая внутренняя конкуренция, которая приводит к негативным проявлениям, снижающим общую эффективность.

    Многие российские политологические центры работали над моделью существования непризнанных территорий, чтобы они, во-первых, не висели бы серьезным бременем на шее у России, а во-вторых, имели возможность как-то развиваться, сохраняя свой потенциал. А мы, в свою очередь, не пренебрегали ни отношениями, ни контактами с теми, кто может оказать какое-то содействие и советом, и конкретным действием. Для нас вопросом выживания было переориентирование рынков сбыта и перенаправление наших ресурсов с Украины на Россию. Но мы слабо разбирались в высокой российской политике, а потому не понимали, что наши отношения с «альтернативными» политиками как-то могут навредить тем политикам, которые непосредственно занимаются развитием событий здесь. И однажды я стал свидетелем такой сцены: моему собеседнику вдруг позвонили его высокопоставленные руководители и, сославшись на очень известное лицо, сказали в отношении меня: «Вы там с этим товарищем поосторожнее, он - «не наш человек», он - не очень правильный с точки зрения таких-то политиков». Мы посмеялись тогда.

    Но вот сейчас ничего из наговоренного не подтверждается – все же не сдал «Восток» ни одного удерживаемого километра фронта. И я, собственно говоря, не такой уж и сволочью оказался. Но впервые столкнувшись с жесткой конкуренцией разных ведомств, мы очень сильно удивились. И мы поняли, что необъективное отношение друг к другу, хотя все и занимаются одним делом, мешает консолидации наших усилия, мешает продвигаться к поставленной цели. Вместо этого мы вынуждены заниматься внутренней борьбой. Эта проблема, о которой я сейчас говорю, нанесла нам существенный вред.

    На моей памяти трижды я пресекал попытки Александра Захарченко выступить против Безлера: и в разгар боевых действий, и сразу же после активной фазы боевых действий, но еще в горячечном состоянии. Трижды мы этот процесс, как жареные блины, со сковородки снимали. И Безлер об этом знает. Я выводил подразделения Безлера из центра Донецка, обеспечивая беспрепятственный проход и давая гарантии, что стычки не будет, никого не разоружат, никто не пострадает. Мы останавливали Александра Захарченко, который уже давал команду двигаться на Горловку, поднимать все подразделения, включая артиллерийскую бригаду, и идти уничтожать 3-ю бригаду Игоря Безлера только потому, что нужно было выстраивать некую вертикаль власти. А в моем понимании и в понимании многих, разделявших мою позицию, это был вопрос предательства и провала всего дела.

    И теперь представьте, через что мы прошли? С одной стороны - противник, а с другой – все вот эти внутренние проблемы, исходящие во многом из малопонятных нам кругов московской и российской элиты.

    Вот это все в целом, о нашем внутреннем враге. Вы видите, он не поддается конкретному обозначению. Но по сравнению с ним меркнут любые действия сбушников. Потому что нормальная, здоровая, живая система перемалывает и выплевывает таких внешних врагов, даже не заметив. А вот когда сама система больна, то в итоге весь организм сдает позиции. 
  • Наталья Макеева
    Это то, что называют шестой колонной. Она опаснее пятой, то есть опасней откровенных врагов. Шестой колонной я называю тех, кто, занимая высокие посты, якобы хотят как лучше, но лишь якобы. В российских элитах закрыт процесс ротации, и это лишает систему иммунитета. И это - опасный путь. На мой взгляд, системе нужны помимо функционеров пассионарии.
  • Александр Ходаковский
    В 2014 году мне довелось общаться со студентами одного из вузов. И тогда один из историков очень точно сказал: «Главное – не создайте уродливого карлика – маленькую версию того, что было». А сейчас получается, что мы создаем не только «уродливого карлика», а наследие «папы и мамы» в некотором смысле. Берем все не самое лучшее от Украины и России и возводим это в ранг абсолюта.

    Я с ужасом читаю воззвания на билбордах, подписанные Александром Захарченко. Это - задекларированные высокодуховные, высокоморальные посылы, которые прямо противоположны тому, что здесь реализуется. Лучше бы этих воззваний не было. Потому что лучше хладнокровно понимать, как система работает. А узловым элементом всякой системы является человеческий фактор. У нас во многом люди, не имевшие возможности реализовать себя в довоенной жизни, дорвались до власти в жизни этой. Они и тут – как перекати поле. Но тут нет ветров, сквозняков, и они не вываливаются на обочину. Впрочем, постоянно боятся, что вдруг ворвется порыв свежего воздуха и их сметет. У нас здесь существует очень серьезный риск создания замкнутой системы, которая без проветривания начнет мутировать и вырождаться, станет затхлой и мы задохнемся во всем этом. И, похоже, оно к тому и идет. Поэтому наша задача – это создать большой сквозняк. И мы его уже создаем одним тем, что просто говорим о существующих проблемах, называя вещи своими именами.

    Я определенно вижу диссонанс между тем, что декларируется, и тем, что воплощается в жизнь на практике. С политической точки зрения, все, что здесь происходит – это следствие других, глобальных процессов. Ведь сама внешнеполитическая ситуация на этой территории – лишь часть геополитических процессов. Наша конкретная ситуация не имеет разрешения, пока на более высоком уровне процессы не придут к какой-то гармонизации. До того момента – надо будет – подогреют войну, надо – установят перемирие. Как бы далеко ни была от нас Сирия, но пока не наведут, например, порядок там, мы здесь будем видеть напряженность, обстрелы окраин и отсутствие каких-либо перспектив прекращения огня. Все это взаимосвязано. Так и во внутриполитической жизни. Как только возникают любые противоречия внутри российской элиты – это тут же приводит к напряжению и на этой территории. Нет консолидации, нет солидарности, нет ощущения того, что мы делаем одно громадное общее дело. Есть привнесение своих маленьких частных мотивов. Причем привносят их по-настоящему большие люди, очень серьезные личности, от решений которых зависят сотни тысяч людей.

    Когда-то у нас было больше самостоятельности – это был этап, когда за нами только наблюдали, не вмешиваясь. Любое решение из России формировалось на основе того, как мы сами себя покажем, как далеко заведем процесс. Если бы мы на первом же этапе сдались, слились и не продемонстрировали никакой устойчивости, думаю, многие бы в Москве с облегчением вздохнули. Но мы цеплялись зубами, были более мобилизационно готовы, чем украинцы. Мы выхватили свой какой-то ресурс времени и реализовали его в полном объеме. Первые стычки с националистическими батальонами закончились для нас локальными победами, что в принципе дало нам понимание: бьем и бить будем. А всушники откровенно не хотели воевать так, как могли бы воевать настоящие кадровые военные. Что стоило, например, в июне 2014 года сравнять с лицом земли маленький городок Славянск? Но там работало на тот момент всего несколько НОН (легкобронированная самоходная артиллерийская установка) , которые точечно били по позициям. Ребятам в Славянске тоже удалось раздобыть в свою очередь две или три НОНы, привести их в порядок, и в ответ бить по украинским позициям. А теперь сравним это с августом, когда уже в ход пошли реактивные системы «ГРАД», «Ураганы» и все остальное, вплоть до фосфорных боеприпасов. Все это летело на Донецк, и если бы все это летело когда-то на Славянск, от него бы ничего не осталось. Во времена Славянска украинцы, по сути еще нащупывали свою линию военного поведения и не торопились переходить к чрезмерно агрессивным действиям. Спрогнозировать, что это вскоре все же случится, было можно, но тогда еще сложно. Но вопрос не в этом, а в том, что мы все-таки продемонстрировали живучесть определенную. И, как психологически ни ломало некоторых товарищей наверху принять нашу живучесть как факт, они все-таки вынуждены были докладывать Верховному Главнокомандующему о том, что там на Саур-Могиле, например, героически держатся всего несколько бойцов «Востока» и выдерживают атаку за атакой при том, что единиц техники у противоположной стороны было больше, чем обороняющихся на Могиле в окопчиках. Докладывать о том, что где-то там крепко держится и южное направление, Иловайск, Моспино, Ясиноватая, Горловка. И вся эта оборона, хоть и медленно и постепенно сжимаясь, все же оказывает врагу серьезное сопротивление. Вот, по сути, почему мы заслужили более серьезного внимания. Но лишь после того, как мы сами продемонстрировали России: ситуация уже зашла слишком далеко. И если бы не те наши усилия, то эта территория никогда бы не стала Республиками, и не было бы у нее фундамента для дальнейшего развития.
Фото Игорь Иванов
  • Дмитрий Павленко
    Вот Захар Прилепин в своей книге пишет: Захарченко ему говорил будто на седьмое июля 2014-го года была назначена деблокада Славянска. Было ли такое?
  • Александр Ходаковский
    Я буду рассуждать, как историк. А я по образованию еще и историк. То есть буду оперировать фактами. Захара Прилепина, к сожалению, ввели в заблуждение. Не было ни ресурсов, ни возможностей и ни какого-либо стратегического плана. Я был в то время министром госбезопасности. Стрелков был министром обороны. Саша Бородай был премьер-министром. Мы составляли тот актив, который, в принципе, принимал решения. Саша Захарченко даже не был, насколько я помню, ни при одной государственной должности на этот момент. Депутатский актив, военный актив был сосредоточен в наших руках. Горловка была в стороне. Славянск еще дальше. А здесь никого, кроме подразделений «Востока» и «Оплота на тот момент почти и не было. Мы с Захарченко сразу определились – мы будем заниматься выстраиванием линии обороны, что мы и делали, потому что больше ждали угрозы со стороны Славянска, Харькова и Днепропетровска, а «Оплот» будет выполнять комендантские функции, чем они и занимались. Соответственно, весь центр принятия решений был сосредоточен вокруг нас с Бородаем.

    Да, Славянск действительно пребывал на тот момент в тяжелом положении. Мы встречались иногда с командирами, и те жаловались на невозможность подвезти помощь в Славянск – на большинстве направлений уже находились украинские вооруженные силы. Ситуация ухудшалась. Я думаю, что Стрелков это чувствовал, находясь там. И я должен сказать, что Стрелков, несмотря на настойчивые требования Бородая ему лично выдвинуться из Славянска в Донецк (исполнять обязанности министра обороны), отказывался выходить оттуда. Отказывался оставлять свой личный состав там. А то, что произошло потом, в будущем потребует какого-то отдельного изучения. Но я думаю, что лучше всех сам Игорь Стрелков ответит на вопрос – чем он был мотивирован, принимая те или иные решения. Что касается Захара Прилепина, то, видимо, он обольстился какими-то личными симпатиями и принял на веру ту информацию, которая даже близко не соответствовала действительности. Хотя произведение, которое Прилепин написал – безусловно, талантливое, как и все, что он пишет, но исторически абсолютно невыдержанное и непроверенное.

    Я знаю, что не только к Захару обращались с просьбой написать книгу об Александре Захарченко и о тех временах, но большинство отказалось от предложенной чести. Должно пройти время прежде, чем можно будет писать настоящую, объективную правду, проливающую свет на происходившее. Все, что будет написано сейчас, не сможет быть избавлено от горячки внутреннего противостояния между лидерами и участниками этих процессов. Объективную историю о том времени написать сейчас просто невозможно, она отразит лишь чей-то субъективный взгляд и чью-то субъективную позицию. А людям нужна простая человеческая правда. И командирам – Безлеру, Стрелкову, Захарченко и прочим – должна в этой правде принадлежать та роль, которую каждый из них заслуживает. Что касается самого писателя, то он не должен идти против своей творческой совести. 
  • Наталья Макеева
    Но понятно, что ДНР и ЛНР - это два этих крошечных государства, и они не могут долгое время пребывать в том виде, в каком существуют сейчас… особенно при отсутствии идеологии.
  • Александр Ходаковский
    Мы стали своеобразным магнитом, который притянул к себе российский патриотизм - где-то уже во всем сформированный, осмысленный, а где-то сырой и исповедующий довольно радикальные взгляды. Но, тем не менее, именно этой стороной Россия обратилась к нам, и это заменило нам идеологию. Мы же просто все делали, действуя инстинктивно, согласно своим внутренним убеждениям, мотивам. Ну а как по-другому?! По-другому нельзя, по-другому мы бы и не могли. Российские патриотические силы сконцентрировались, повернулись к нам, или повернули к нам Россию именно патриотическим боком, и мы увидели ее вот такой. Хотя, на самом деле она не совсем такая, она несколько иная, она более размытая, рассредоточенная. Не все россияне думают так, как те представители России, которые всем сердцем вовлеклись в ситуацию с Донбассом. И мы были несколько подкуплены такой реакцией России, не понимая, что видим в этот момент только одну из ее сторон. Но зато мы теперь очень хорошо понимаем: правы были те, кто говорил – здесь, в Донбассе, верстается идеология и России. И пусть медленно, но мы эту ситуацию сумеем превратить во что-то хорошее и долговечное.

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...