- Публикатор: Антон Резниченко (Anton17)
- Текст: Юлия Невская
- Фото: Юлия Невская
- Источник: Русский репортер
В январе 2019 года вышел проект реформы, направленной на разрешение мусорного кризиса в России. Твердые бытовые отходы из Москвы власти придумали вывозить в малонаселенные регионы севера. Логика простая: земля есть, людей почти нет. Почему бы не разгрузить столицу за счет территорий, где никто не живет?
Местным неоткуда будет взять воду, их больше не прокормят лес и огород.
На деле все вышло иначе. То, что выдавалось за землю, пригодную для захоронения отходов, оказалось болотистой территорией около полноводной реки Вычегда, по берегам которой находится множество поселков. Люди резко отреагировали на строительство полигона. Часть жителей бойкотировали стройку и продолжают оставаться на самоорганизованных постах уже больше года. Другие пишут письма в правительство, нервно прикидывая, куда съезжать из родных мест, или просто надеются, что все обойдется. Но у всех есть общее недоумение: как с нами можно так поступать, чем наши дети хуже московских?
Численность населения ежегодно увеличивается за счет рождаемости.
Проблема строительства полигона на станции Шиес заключается не в том, что местные принципиально не хотят принимать на своей земле мусор из столицы. Все гораздо прозаичнее. Северяне — в основном совершенно аполитичный народ, они бы не стали стоять год на постах, блокирующих стройку, из-за абстрактной идеи. Дело в том, что им неоткуда будет взять воду, их больше не прокормят лес и огород в трудную минуту. Они и так живут в запредельно тяжелых условиях. Вот почему люди вынуждены отстаивать свой привычный уклад. Например, жители поселка Мадмас.
Поселок Мадмас — ближайший к архангельской железнодорожной станции Шиес. Вопреки расхожему мнению, здесь не группа пенсионеров доживает свой век. Численность населения порядка 900 человек, и отмечается ежегодный прирост за счет рождаемости.
Поселок Мадмас — ближайший к архангельской железнодорожной станции Шиес. Вопреки расхожему мнению, здесь не группа пенсионеров доживает свой век. Численность населения порядка 900 человек, и отмечается ежегодный прирост за счет рождаемости.
Расположен поселок уже не на территории Архангельской области, это самая граница Республики Коми. То есть даже обещанные властями в обмен на захоронение отходов блага реновации поселку не достанутся.
От полигона поселок отделяют 18 километров болот, и отравленная отходами вода, уверены местные жители, неминуемо попадет в их колодцы.
Татьяна и Анатолий
Татьяна и Анатолий родом из этих мест. В браке уже 39 лет. Анатолий всю жизнь проработал на железной дороге, Татьяна — учительницей в школе.
У каждого своя история знакомства.
— Мы в одной школе учились, мамы учительницами были, отцы — земляки, из одной деревни. Тесно семьями общались, — вспоминает Татьяна. — Но там особой истории-то красивой и не было, как у некоторых в кино. Я этого товарища особенно не замечала, он с братом моим дружил. Брат ушел в армию, но Анатолий приходить к нам не перестал. А потом его родители и тетя с дядей внезапно пришли свататься. Мои сначала отказались, говорят, не отдадим. А потом согласились. Отказ чисто формальный был… А теперь пусть свою версию расскажет, для журнала «Крокодил», — смеется Татьяна.
У каждого своя история знакомства.
— Мы в одной школе учились, мамы учительницами были, отцы — земляки, из одной деревни. Тесно семьями общались, — вспоминает Татьяна. — Но там особой истории-то красивой и не было, как у некоторых в кино. Я этого товарища особенно не замечала, он с братом моим дружил. Брат ушел в армию, но Анатолий приходить к нам не перестал. А потом его родители и тетя с дядей внезапно пришли свататься. Мои сначала отказались, говорят, не отдадим. А потом согласились. Отказ чисто формальный был… А теперь пусть свою версию расскажет, для журнала «Крокодил», — смеется Татьяна.
И Анатолий с улыбкой начинает:
— Ну, конечно, покочевряжиться им нужно было, вон какую девку вырастили! А моя версия вот какая. Она же джампингом занималась, с крыш прыгала. Мода у нас такая была. Она прыгнула и застряла в сугробе. А я иду и вижу: девка что-то кричит, руками машет. Я стал откапывать. А она по-русски не умела говорить, на коми только. Вытащил, спас, а она: «Миттене ради». А я же нихт шпрехен коми. Пришел домой, взял словарь, а там: «Я тебя люблю за то, что ты меня спас». Пришлось жениться.
— Ну, конечно, покочевряжиться им нужно было, вон какую девку вырастили! А моя версия вот какая. Она же джампингом занималась, с крыш прыгала. Мода у нас такая была. Она прыгнула и застряла в сугробе. А я иду и вижу: девка что-то кричит, руками машет. Я стал откапывать. А она по-русски не умела говорить, на коми только. Вытащил, спас, а она: «Миттене ради». А я же нихт шпрехен коми. Пришел домой, взял словарь, а там: «Я тебя люблю за то, что ты меня спас». Пришлось жениться.
Татьяна и Анатолий вырастили в Мадмасе троих детей. Старшая дочь с мужем и двумя детьми живет в Сыктывкаре, младшая за соседа-немца вышла замуж, и они вместе уехали в Германию, а сын здесь остался.
— Женя привязан к лесу, охоте, рыбалке. Его это все удержало. Меня тоже когда-то лес удержал, — рассказывает Анатолий.
— Женя привязан к лесу, охоте, рыбалке. Его это все удержало. Меня тоже когда-то лес удержал, — рассказывает Анатолий.
Они с Татьяной думали уезжать в Сыктывкар, но просто не смогли оставить родные места.
Медсестра Наталья
Наталья девять лет работает дежурной медсестрой в фельдшерско-акушерском пункте.
— У нас раньше амбулатория была, но терапевт вышла на пенсию, а нового нам не положено — людей мало. Врач положен, только если больше 1200 человек населения. Они не учитывают, что участок отдаленный и мы за рекой находимся. Хорошо хоть фельдшер Татьяна Николаевна к нам пришла, — говорит Наталья.
Несколько месяцев в году, во время разлива реки, Мадмас отрезан от цивилизации. Он находится на берегу Вычегды, которая отделяет его от других населенных пунктов. Ближайшая больница в поселке Айкино, в 50 километрах. Когда река замерзает, можно проехать по льду. Летом работает частная переправа, с ее помощью больных доставляют на другой берег, куда подъезжает скорая.
— У нас раньше амбулатория была, но терапевт вышла на пенсию, а нового нам не положено — людей мало. Врач положен, только если больше 1200 человек населения. Они не учитывают, что участок отдаленный и мы за рекой находимся. Хорошо хоть фельдшер Татьяна Николаевна к нам пришла, — говорит Наталья.
Несколько месяцев в году, во время разлива реки, Мадмас отрезан от цивилизации. Он находится на берегу Вычегды, которая отделяет его от других населенных пунктов. Ближайшая больница в поселке Айкино, в 50 километрах. Когда река замерзает, можно проехать по льду. Летом работает частная переправа, с ее помощью больных доставляют на другой берег, куда подъезжает скорая.
А вот весной и осенью, когда река в разливе, переправиться на ту сторону можно только по железнодорожному мосту. С двух сторон от путей есть узкая пешеходная дорожка. При приближении поезда раздается сирена, и главное — успеть добежать до «кармана».
— Очень тяжело мужчину весом 100 килограммов тащить через мост на носилках. Самое сложное подняться на мост по крутым ступенькам. Больной съезжает, мы его привязываем. Прошу мужчин, уговариваю: соберитесь, помогите. Хорошо, у нас люди отзывчивые! И скорая всегда к мосту в распутицу приезжает. Но через мост сюда не идут, боятся. Да у нас и мадмасские сколько живут, боятся моста. А я привыкла и летаю туда-сюда, — буднично рассказывает Наталья.
Катя Воронина
Катя родилась в Мадмасе, сейчас ей 28 лет. Здесь живут ее родители. С мужем Андреем она познакомилась много лет назад в детском отделении ближайшей больницы, он из соседнего поселка. У них трое сыновей: старший Даня и близнецы Саша и Мирослав.
— Я сама уехала отсюда в 2012 году, из-за работы мужа. Но все праздники, каникулы и выходные мы здесь. Зимой, когда дорога есть, даже просто на чай приезжаем, — рассказывает Катя, сидя на просторной кухне родительского дома. — Здесь хорошо детям, летом мы вообще здесь живем. Воздух чистый и совершенно безопасно. Старший сын ушел гулять в поселок — и я знаю, что с ним ничего не случится.
— Я сама уехала отсюда в 2012 году, из-за работы мужа. Но все праздники, каникулы и выходные мы здесь. Зимой, когда дорога есть, даже просто на чай приезжаем, — рассказывает Катя, сидя на просторной кухне родительского дома. — Здесь хорошо детям, летом мы вообще здесь живем. Воздух чистый и совершенно безопасно. Старший сын ушел гулять в поселок — и я знаю, что с ним ничего не случится.
Катин рассказ, кажется, идет вразрез с представлением о российской глубинке.
— Поселок помолодел за последние десять лет. Вся молодежь остается на родине. Многие уезжают на время учебы, но потом возвращаются. Из двадцати моих одноклассников уехало только пять. Остальные здесь: семьи, минимум по двое детей. Позавчера на дне поселка нам сказали, что численность уже под тысячу человек.
— Поселок помолодел за последние десять лет. Вся молодежь остается на родине. Многие уезжают на время учебы, но потом возвращаются. Из двадцати моих одноклассников уехало только пять. Остальные здесь: семьи, минимум по двое детей. Позавчера на дне поселка нам сказали, что численность уже под тысячу человек.
Говоря о строительстве мусорного полигона, Катя только разводит руками. Как и многие земляки, она не злится, а, скорее, недоумевает, почему принято такое решение.
— Почему здесь? Почему не увезти туда, где нет такого перепада температур, нет болот? Всего тяжелее будет поселкам без водоснабжения. В Мадмасе у нас вода из колодца, без канализации и очистительных сооружений. Не представляю, что дальше будет, — грустно говорит девушка.
— Почему здесь? Почему не увезти туда, где нет такого перепада температур, нет болот? Всего тяжелее будет поселкам без водоснабжения. В Мадмасе у нас вода из колодца, без канализации и очистительных сооружений. Не представляю, что дальше будет, — грустно говорит девушка.
Семья Соловей
— Сначала я сидела с ней дома, только гулять ходили. Всякие слухи были, что ребенок какой-то не такой. А приехала сестра, посмотрела: «А что, нормальный ребенок! Ну, маленькая, пухленькая». И правда, развивается Соня по уму, как положено. Значит, точно свое место в жизни найдет, — говорит Вика Соловей. У ее средней дочери синдром короткой ноги.
Несмотря на проблемы со здоровьем, Соня в следующем году пойдет в школу.
— Она у нас очень компанейский ребенок в детском саду. Знаете, не жалуется она на детей. В садике вообще половина — родственники. А воспитательницей родная тетя, — говорит Вика.
Несмотря на проблемы со здоровьем, Соня в следующем году пойдет в школу.
— Она у нас очень компанейский ребенок в детском саду. Знаете, не жалуется она на детей. В садике вообще половина — родственники. А воспитательницей родная тетя, — говорит Вика.
Сын Андрей занимается футболом в местном Доме спорта, ездит на соревнования. Младшая дочь Ксюша только пошла в сад. Все в поселке говорят о них как о благополучной семье. Так оно и есть. Видно, что делают все сообща.
Муж Дима месяц дома — месяц на вахте, работает в «Лукойле» машинистом технологических насосов. Хватает на жизнь и на то, чтобы достраивать дом своими руками. Пока он рассказывает, как в отъезде скучает по семье, обе дочери весело суетятся у него на коленях.
— Если будет свалка, нам придется уезжать. Мы детьми рисковать не можем. Попробуем дом хоть за копейки продать тем, кто останется, — говорит Дима. — Мне работа позволяет уехать в любую точку России — какая разница, откуда на вахту ездить! Но так не хочется, чтобы до этого дошло.
Роза Говорова и детский сад
— С 2011 года нам обещают построить школу-сад. Наш садик очень старый. Каждой год что-то где-то подтечет. Мы красим-белим, все делаем сами вместе с родителями, они у нас хорошие. У меня здесь 13 человек: 12 женщин и один мужчина, сторож, — рассказывает Роза Говорова, заведующая детсадом.
Под ее присмотром 51 ребенок, притом что здание рассчитано на 49 детей.
— Дети идут, и как я могу отказать?! Что же он, будет дома сидеть один? — говорит она.
Дети дружной стайкой играют во дворе сада в подтаивающих на солнце сугробах, потом воспитатели организованно заводят всю шумную компанию в здание — обедать и спать. Варежки и зимние штаны развешивают на крыльце сушиться. Все очень уютно, по-домашнему.
Роза Ивановна 45 лет работает в детском саду, из них 18 — заведующей.
— Мне давно пора сидеть дома на пенсии. Но я столько лет отдала работе с детьми, я их люблю до безумия и потому не могу просто так собраться и уйти! — говорит она. — Доработаю, пока новое здание не построят.
Спортклуб и Денис Викторович
Денис Викторович — молодой учитель физкультуры. Он ведет занятия в школе, кружки в Доме спорта, а еще взял на себя классное руководство 7-м классом.
— У нас большой спортзал, тренажерный зал, два теннисных, две раздевалки — много всего. Правда тренажерная база с древних времен, еще от леспромхоза осталась… Вы видели, в каком плачевном состоянии здание?!
— У нас большой спортзал, тренажерный зал, два теннисных, две раздевалки — много всего. Правда тренажерная база с древних времен, еще от леспромхоза осталась… Вы видели, в каком плачевном состоянии здание?!
— Когда сильные морозы, в большом зале может быть около минус двух. И мы не можем заниматься: вдруг с ребенком что-то случится. Ремонт внутри мы самостоятельно делали, вместе с родителями. Они же заинтересованы, чтобы детям было куда пойти, да и все в этом здании сами выросли, — рассказывает Денис.
Он недавно окончил пединститут в Ухте и вернулся к себе, в Мадмас. 8 марта у него была свадьба, скоро родится ребенок. Когда-то он сам занимался в этом Доме спорта, а теперь работает здесь вместе со своей бывшей преподавательницей Зоей Михайловной. На их попечении 157 детей.
Недавно Дом спорта хотела закрыть администрация района: и здание в аварийном состоянии, и ресурсы оптимизировать нужно. Но местные жители отстояли. Подписывали петиции, направляли письма в разные инстанции.
— Вот смотрите, что власть делает! Все закрывают, а детям что остается — только шататься по поселку, курить и пить?! — возмущается Денис.
— Вот смотрите, что власть делает! Все закрывают, а детям что остается — только шататься по поселку, курить и пить?! — возмущается Денис.
Лариса и Анатолий
— По первости мне все казалось странным: никого знакомых, людей мало… А теперь кажется, что все это мое родное, что я здесь с детства. Выезжаешь на какое-то время из поселка — и до такой степени скучаешь! Я думала, я одна такая. Оказалось, нет, у нас многие так думают, — рассказывает Лариса.
Она переехала из Екатеринбурга в Мадмас, когда вышла замуж за Анатолия.
Истории семьи Анатолия — история самого поселка.
— В начале 1940-х отца Толика лишили всех наград и званий. Всего лишили, потому что он был немец, а с ними война началась. И отправили сюда на поселение, — говорит Лариса. — Мать Толика была здесь охранником. Партийная была. Познакомились и полюбили друг друга. Им вообще ничего нельзя было, жили отдельно, делали вид, что никак не общаются. Когда в 49-м родился первый ребенок — Владимир, старший брат мужа, она его на себя записала. Да она всех детей на себя записала, поэтому они Говоровы, а не Опенлендеры. Расписались они с Яковом Ивановичем, только когда послабление наступило, его реабилитировали в 56-м.
— В начале 1940-х отца Толика лишили всех наград и званий. Всего лишили, потому что он был немец, а с ними война началась. И отправили сюда на поселение, — говорит Лариса. — Мать Толика была здесь охранником. Партийная была. Познакомились и полюбили друг друга. Им вообще ничего нельзя было, жили отдельно, делали вид, что никак не общаются. Когда в 49-м родился первый ребенок — Владимир, старший брат мужа, она его на себя записала. Да она всех детей на себя записала, поэтому они Говоровы, а не Опенлендеры. Расписались они с Яковом Ивановичем, только когда послабление наступило, его реабилитировали в 56-м.
Мадмас основали заключенные. В 39–40-х здесь открыли Усть-Вымский лагерь НКВД. Сюда ссылали в основном тех, у кого было иностранное происхождение. Потом лагерные времена закончились, а люди остались. Местные говорят, что дети в поселке очень красивые из-за того, что «кровей намешано».
Сначала Лариса была воспитателем в детсаде, потом позвали в администрацию, где она работает до сих пор. Анатолий на пенсии: занимается хозяйством, охотится. Дочь и сын выросли, у них свои семьи. Дочь осталась в поселке, сын уехал в Сыктывкар.
Сначала Лариса была воспитателем в детсаде, потом позвали в администрацию, где она работает до сих пор. Анатолий на пенсии: занимается хозяйством, охотится. Дочь и сын выросли, у них свои семьи. Дочь осталась в поселке, сын уехал в Сыктывкар.
И Лариса, и Анатолий часто бывают на Шиесе, дежурят, помогают чем могут.
— Я давала интервью и говорю: мы любим свою родину и правительство хаять не хотим. Мы просто хотим остаться жить в этом поселке — и чтобы воздух чистый был, чтобы внуки приезжали, — говорит Лариса.
— Я давала интервью и говорю: мы любим свою родину и правительство хаять не хотим. Мы просто хотим остаться жить в этом поселке — и чтобы воздух чистый был, чтобы внуки приезжали, — говорит Лариса.
Настя и Денис
Насте 24, Денис чуть старше. Фотография сделана как раз перед рождением их третьей дочки.
Недавно они купили кирпичный дом на окраине поселка.
Недавно они купили кирпичный дом на окраине поселка.
В доме нет водопровода. Денис сам понемногу делает ремонт, в планах пробить скважину и провести воду. Пока вода только из колодца, а мыться всей семьей ходят в баню к матери.
Денис и Настя вместе давно. Типичная для поселка семья. Поженились рано, сразу завели детей. И как-то справляются. Когда дети пойдут в сад, Настя будет искать работу, а пока с ними.
— Детей хочется здесь растить, — говорит Денис. — Природа, воздух, все спокойно. Лес, рыбалка, огороды — кругом свое. В какую-то трудную минуту можем прожить, выкрутиться, дожить до зарплаты.
— Мы немного добавили, и ребята купили на материнский капитал самое дорогое жилье в Мадмасе, за шестьсот тысяч. Если свалку построят, куда им тогда!? — говорит Татьяна, мать Насти.
Школа и Оксана Владимировна
— Что удивительно для Усть-Вымского района, у нас на сто процентов школа укомплектована кадрами. Мы сами удивляемся. Были года, когда не хватало математиков, не хватало информатиков, но они появились! Люди молоденькие приехали сюда, обзавелись семьями, понарожали детей и работают, — рассказывает директор школы Оксана Владимировна.
В должности директора она около трех лет. На ее попечении 86 человек.
— В прошлом году у нас выпустилось 14 учеников, пришло семь. Большинство ребят поступают в вузы. Многие идут в Сыктывкарский госуниверситет. Есть те, кто в Москву и Питер уезжает учиться… У нас в этом плане хорошая ситуация: поступают, обучаются, заканчивают. Видели доску почета на втором этаже?
— В прошлом году у нас выпустилось 14 учеников, пришло семь. Большинство ребят поступают в вузы. Многие идут в Сыктывкарский госуниверситет. Есть те, кто в Москву и Питер уезжает учиться… У нас в этом плане хорошая ситуация: поступают, обучаются, заканчивают. Видели доску почета на втором этаже?
Директор школы эмоционально рассказывает о своих планах, о том, как учителей постоянно отправляют на повышение квалификации. Говорит, что ей очень повезло с коллективом, потому что «им самим что-то нужно, не сидят на месте». У них много надежд на новую школу и на дополнительные занятия, если администрация разрешит.
— Мы за новую школу боремся. Ведь под лежачий камень вода не течет.
— Мы за новую школу боремся. Ведь под лежачий камень вода не течет.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...