«Ксенофобия – это нормально», или к чему нас готовят СМИ

«В безопасном удобном мире всегда должна работать система «свой – чужой» и человек должен иметь возможность моментально распознавать своих. Это залог спокойной жизни», — пишет Миронова.

В одной этой небольшой фразе заключена огромная философская проблема. Во-первых, никаких доказательств такого «долженствования» автор не приводит, просто постулирует тезис как аксиому. А значит тезис становится не научным, а идеологическим. Чужак – опасен, старая история. «И тем не менее, — пишет Умберто Эко, — с самых давних пор врагов творили не столько из тех чужаков, которые действительно несут нам непосредственную угрозу (как те же варвары), сколько из тех, кого выгодно кому-то представить таковыми, хотя впрямую они не угрожают, так что не столько исходящая от них угроза заставляет увидеть их отличие от нас, сколько само отличие делается угрожающим».
Во-вторых, «человек» должен распознавать «своих». Для человека как единичного представителя всеобщего человеческого рода любой человек по определению «свой». Таким образом, Миронова под «человеком» подразумевает не человека как род, а какой-то вид людей и эти виды «должны» распознавать своих и чужих, чтобы жить безопасно. Этот вид людей для Мироновой – нация, а чужаки, которых надо выявлять и различать для спокойной жизни – представители других наций:

«Кризис на польско-белорусской границе – повод наконец уже вслух сказать: у каждого народа есть право противостоять ввозу чуждой культуры. И только чья-то очень нечестная голова придумала утверждать, будто это плохо и стыдно. Не плохо! Не стыдно! Это нормально! И ксенофобия в большинстве случаев – это нормально, потому что она не несет в себе никакой биологической ненависти или презрения к другим людям: она есть естественное желание человека жить среди близкого и понятного ему мира».

То, что в крупных, совсем не маргинальных, СМИ в принципе после 1945 года может без проблем появится фраза «ксенофобия – это нормально», говорит о некоторых сдвигах в мире, построенном на принципах ООН. И, простите, речь именно о «биологической» ненависти, поскольку «естественность» желания отгородиться от чужаков – эвфемизм именно биологического. Культуролог Виктор Малахов утверждает, что современный (после Нюрнбергского процесса) расизм – это биологизация социального. Неприлично говорить, что Они чем-то хуже Нас, давайте заменим «хуже» на эвфемизм «другие», «инокультурные» и вроде как останемся в рамках политической респектабельности. В современном расизме «культура» давно стала синонимом «расы».

 
«Каждая нация имеет право отказаться от ввоза чуждой культуры, — пишет она. — Тем более – сниженной… А почему ксенофобия плоха, если она, в частности, является нежеланием разбавлять свою культуру чужой сниженной?»

Есть понятие сниженной лексики – это обсценная лексика, т.е. непристойная, безнравственная, недопустимая. Это ругательства вплоть до мата. Надо ли понимать, что «сниженная культура» менее образованного нежели Миронова таджикского мигранта непристойна и безнравственна? А кто решать будет? Законодательство демократического светского государства не может. Оно только регулирует противоправные действия. Если в рамках своей «культуры» кто-то стреляет из автомата на свадьбе – должен ответить перед законом, а если танцует на московской улице лезгинку – не должен, даже если кому-то это не нравится и создает дискомфорт. Мне, может быть, создает дискомфорт и инокультурно вторгается в «мой круг» 99,9% российской эстрады. Но если представители этой эстрады не нарушают закон, ничего требовать по их поводу я не могу. Все остальное, извините, уходит куда-то в сторону от демократии.

Нет, дело вообще не в мигрантской преступности, т.е. социального, которое Миронова переводит в разряд биологического. Любая преступность – вопрос соответствующего законодательства и качества работы правоохранительных органов, которые карают за то, что «убил», а не «убил мигрант», за то, что «изнасиловал», а не «изнасиловал мигрант». Жесткость и неотвратимость наказания за преступление – именно это, а не закрытие границ от «чужаков» — «рецепт» безопасной жизни. Потому что границы национальных государств – не изначальная данность, они исторические и часто меняются, бывает, государства вообще исчезают, а когда-то (совсем недавно, лет 200 назад) не существовало ни национальных государств, ни наций как таковых.

— У нас есть право на свой круг, — твердил палеолитический охотник, протестуя против идеи взять жену у соседней родовой общины из 15 человек, — ведь наши собиратели ковыряют землю острой стороной палки, а их – тупой. Это же культурная пропасть. И вообще, люди ли они? Не очевидно.

— У нас есть право на свой круг, — твердил неолитический земледелец, протестуя против контактов с племенем неолитических скотоводов, — не зря мы отгородились от них забором нашего городища. Грязные какие-то, шастают туда-сюда вместо того, чтобы трудиться на одном месте как приличные люди. И вообще, говорят, что они берут овец вместо жен… ну, я сам не видел, но звучит вполне правдоподобно.

— У нас есть право на свой круг, — твердил спартанский воин. — посмотрите на этих изнеженных афинян со сниженной культурой. Философы — тьфу! Разве воину достойно так себя вести? Никаких афинян стенах нашего полиса, никогда мы не будем братьями.

— У нас есть право на свой круг, — твердил римский латифундист. — Что себе возомнили эти бородатые готские варвары? Хотят стать гражданами Рима, нашими полководцами и даже императорами? Как они себе это представляют с такой-то сниженной культурой? Пусть сидят за лимесом и не создают нам дискомфорт.

— У нас есть право на свой круг, — твердил дворянин, прохаживаясь по Лувру. — Что за моду взяли эти гасконские дикари? С гор своих слезли только вчера и в столицу понаехали. Какие они французы? Вы посмотрите, как они выглядят и на каком тарабарском языке говорят!

— У нас есть право на свой круг, — твердил рурский промышленник. — Естественное национальное право не допускать чужаков к потреблению наших ресурсов. Наша кровь и наша почва — мы просто хотим их сохранить, неужели так сложно это понять и принять?

Чтобы утверждаться за счет чужого надо, чтобы он был слабым, бесправным. За счет сильного не самоутвердишься, это он может самоутвердиться за счет тебя. И если вдруг нет слабого «инокультурного» чужака, то такой чужак замечательно конструируется из «своих». Русские и шире – русскоязычные – граждане Украины не стреляют на свадьбах и не забивают в подъездах баранов. Они ведут себя точно также как украинские граждане Украины, имеют такое же образование, не являются мигрантами, а поколениями живут вместе в одних и тех же городах. Русскоязычные понимают украинский язык, а украиноязычные понимают русский. Культурных границ между ними не выдумать, даже, если очень постараться. Но все же…

— У нас есть право на свой круг, — твердила известная поэтесса Майдана. — Никогда мы не будем братьями! Ни по родине, ни по матери. Духа нет у вас быть свободными — нам не стать с вами даже сводными.

Украинские праворадикалы требуют и получают «естественное» национальное право на насильственную ассимиляцию русских или на «чемодан, вокзал, Россия». Потому что русские создают дискомфорт «их кругу», «разбавляют» их расу, в смысле культуру. В условиях экономического кризиса государству очень выгодно найти козла отпущения в виде такой «сниженной культуры», если отгородиться от которой, то сразу заживем, как в Европе. И государство говорит праворадикалам: «Фас!». А начиналось-то все со статей коллективной госпожи Фарион о том, что украинская девочка не может быть Машей, но должна быть Маричкой, иначе мы потеряем нашу идентичность, нашу культуру.

Что есть граница между «своей» и «чужой» культурой? Граница государства, автономии, области, города, городского района, улицы, дома, своей семьи, себя самого как индивида? Ничего не стоит доказать, что не только у наших семей, но и лично у нас с вами совершенно разные культуры. С каждым из «вас», а значит никаких «вас» нет вообще, каждый сам по себе. В одной и той же семье один читает Толстого, а другой – Алексиевич, один слушает Моргенштерна, а другой – Чайковского, один смотрит фильмы про супергероев Marvell, а другой – Феллини. Это несоприкасающиеся миры, категорически разные цивилизации, диаметрально противоположные. Где остановиться в проведении границ? Постмодернисты не останавливаются и на личности, вводя такое понятие, как «парламент органов».

 
Миронова прямо называет границей культуры населенный пункт (утверждая, что тверичи и псковичи имеют право не пускать к себе тех же чеченцев), националисты – политические границы государства. А почему граница – не планета Земля (и то только пока мы не столкнулись ни с какой иной разумной жизнью во Вселенной)? Кто будет определять, «чужой» рядом или «свой»? По каким критериям? Я сейчас не вульгаризирую про «мерять черепа», но серьезно – дайте объективное определение.

 
Общие нормы поведения – то, что Миронова называет культурой (хотя в научном смысле культура куда шире норм и ценностей) рождаются из совместной хозяйственной деятельности. Если в Чечне не будет современной промышленности, детали для которой поставляются из Тверской области, а в Твери не будет учебных заведений для подготовки специалистов для чеченского производства, то действительно «никогда мы не будем братьями». Миронова же своим требованием закуклиться в «естественных кругах» только усиливает центробежные силы в государстве. Нет никаких естественных, т.е. природных культур. Культура – это очеловеченная природа, все культуры искусственны, созданы людьми. И если хочется, чтобы мультикультурное государство не распалось, общую культуру конструировать придется. Придется, даже если это вызовет дискомфорт необходимости выходить из «своего круга».
В СССР таковая общая культура была, сейчас — нет, поскольку «идея нации» (прямо как у запрещенной в РФ террористической организации «Азов») даже вне этических рассуждений не применима к государству с гигантским числом наций. Идея же «тверичей», «псковичей», «москвичей» — это куда-то век в XII – XIII и феодальную раздробленность. Даже в XVI веке подобное уже категорически устарело и не имело исторического шанса на возврат.

Текст Мироновой про пользу ксенофобии – это манифест и программа чего? Мелкобуржуазного мещанства? Филистерства? Идей европейских романтиков XIX века о возврате в прошлое, которого никогда не было? Это не фашизм – говорит она, прекрасно понимая, что увидят в ее тексте. Но если коннотации настолько явные, что приходится их отрицать сходу…

Фашизм – это когда «право на свой круг» достигается открыто террористическими методами, путем насильственной ассимиляции, сгона с земель или прямого физического уничтожения представителей «не своего» круга. Пока нет террора, нет и фашизма.

 
Вопрос здесь только в том, в какой точке вы остановитесь в отстаивании «права на свой круг»? И чью культуру объявите «сниженной» после того, как избавитесь от «разбавляющих» вашу расу, в смысле культуру, лезгинок и автоматов на свадьбах? Потому как «есть у революции начало – нет у революции конца».