- Публикатор: Рамиль Замдыханов (Rammil)
- Текст: Павел Климов
«Борюсик, дружище, мы уже едем. Извини, дорогой, что опаздываем!», - говорит он в телефон, разогревая двигатель стареньких «Жигулей». И уже нам: «Так у меня жизнь сложилась. Не люблю, когда опаздывают и сам опаздывать ненавижу.
Борис Трошин – ветеран боевых действий в Афганистане, ставший инвалидом необъявленной гражданской войны за независимость Донбасса, проживает в скромной квартире на Гладковке – одном из донецких микрорайонов. Мы направляемся туда в сопровождении председателя Союза ветеранов Афганистана ДНР Владимира Савелова.
Пока едем, обгоняя фуры, груженые донецким угольком, Савелов вкратце пересказывает нам историю Трошина. Неприятная, следует отметить, получилась история. Заурядная и разочаровывающая.
Ушел человек в ополчение с первой волной, в 2014 году. Лишился ног в боях за республику, а теперь вынужден растирать культи в кровь, бегая на протезах по инстанциям, чтобы получить новый паспорт, взамен утерянного. Паспорт не выдают. Неправильно оформлены документы.
Пока едем, обгоняя фуры, груженые донецким угольком, Савелов вкратце пересказывает нам историю Трошина. Неприятная, следует отметить, получилась история. Заурядная и разочаровывающая.
Ушел человек в ополчение с первой волной, в 2014 году. Лишился ног в боях за республику, а теперь вынужден растирать культи в кровь, бегая на протезах по инстанциям, чтобы получить новый паспорт, взамен утерянного. Паспорт не выдают. Неправильно оформлены документы.
«Понимаешь, ничего, в этом смысле, не поменялось! Ровным счетом! Актеру этому в миг паспорт сделали, а мы уже год бьемся!», - горячится наш сопровождающий. Молча курим в приоткрытое окошко.
Самый обыкновенный двор. В Донецке тысячи подобных. Здесь еще не окраина, но уже и не центр, а потому все признаки войны, как говорится, налицо. Окна домов, до сих пор крест-накрест залеплены клейкой лентой, где-то взрывом сорвало балкон, а где-то стекла не выдержали силы ударной волны.
Борис Владимирович встречает нас у порога. В тельнике и спортивном костюме, он довольно бойко передвигается на протезах. Просит не снимать обувь и тут же уходит в кухню за чаем. Квартира крепко пропитана запахом выкуренных сигарет.
Следом за хозяином квартиры, нас приветствует председатель макеевского отделения ветеранской организации Дмитрий Огилец. Заглянул товарища проведать. Почему-то в ватно-марлевой повязке. Жмет нам руки и проходит в комнату.
Следом за хозяином квартиры, нас приветствует председатель макеевского отделения ветеранской организации Дмитрий Огилец. Заглянул товарища проведать. Почему-то в ватно-марлевой повязке. Жмет нам руки и проходит в комнату.
«Снимать будете? Боря, надень китель, чтобы все серьезно», - переживает Савелов. Тот в ответ лишь отмахивается. Ну что, дескать, за глупости – по дому при параде ходить. Соглашаемся, что действительно позировать не нужно.
Обстановка в квартире небогатая. То, что мы еще в 21-м веке, а не в СССР образца 70-х, подсказывает лишь скромный офисный стол с урчащим под ним системным блоком компьютера, да зеленый китайский утюг на темном комоде. Рядом, у двери, висит тот самый китель, поблескивая знаками отличия.
«Борис Владимирович, расскажите нам о своей проблеме. Вы, я так понимаю, не можете документы получить?», - перехожу я к делу.
Пока Трошин раздумывает над ответом, в разговор вмешивается Владимир Савелов, понимая, что другу неловко говорить, как есть.
«Да не с этого надо начинать! Борис Владимирович – заслуженный человек, ветеран Афганистана!», - быстро выдает он. Мы успокаиваем, обещая, что и до этого беседа обязательно дойдет.
«Проблемы действительно есть и таковых более, чем достаточно, - собирается с мыслями Трошин, - Сразу хочу сказать, что если бы не помощь ребят, то даже не знаю, как бы жил. Командир подразделения с первых дней не бросил, позже Союз ветеранов подключился, макеевчане ребята очень сильно помогли. И продуктами, и деньгами, и всем, чем могли. Главное – вниманием. А теперь – проблемы бюрократического характера. Сначала не могли получить адресную справку, потом – еще одну адресную справку, теперь вот паспорт не мог получить. Ходить нужно много, а передвигаюсь я с трудом. Думаю, что многие сейчас с этим сталкиваются».
«Борис Владимирович, расскажите нам о своей проблеме. Вы, я так понимаю, не можете документы получить?», - перехожу я к делу.
Пока Трошин раздумывает над ответом, в разговор вмешивается Владимир Савелов, понимая, что другу неловко говорить, как есть.
«Да не с этого надо начинать! Борис Владимирович – заслуженный человек, ветеран Афганистана!», - быстро выдает он. Мы успокаиваем, обещая, что и до этого беседа обязательно дойдет.
«Проблемы действительно есть и таковых более, чем достаточно, - собирается с мыслями Трошин, - Сразу хочу сказать, что если бы не помощь ребят, то даже не знаю, как бы жил. Командир подразделения с первых дней не бросил, позже Союз ветеранов подключился, макеевчане ребята очень сильно помогли. И продуктами, и деньгами, и всем, чем могли. Главное – вниманием. А теперь – проблемы бюрократического характера. Сначала не могли получить адресную справку, потом – еще одну адресную справку, теперь вот паспорт не мог получить. Ходить нужно много, а передвигаюсь я с трудом. Думаю, что многие сейчас с этим сталкиваются».
О травмах ему говорить не хочется. Отвечает коротко и без подробностей. Кажется, что в этот момент он чувствует себя жалобщиком.
«Это произошло 29-го июля 2014-го года, на блокпосту. Был внезапный обстрел. Ну и, как говорится, не повезло. В принципе, оторвало ноги. Правую взорвало совсем. Собирались и левую отрезать, но я настоял, чтобы оставили. Правда, не слышу ее практически», - спокойно рассказывает Трошин, вспоминая пережитое.
В ополчение, Трошин пошел, что называется, из чувства долга и даже сейчас, не смотря ни на что, о своем решении не жалеет. До войны занимался строительством, а когда стало ясно, что войны уже не миновать, решил бороться за республику. Проживал в Краматорске и, соответственно, семья и дом остались на территории, подконтрольной киевским силовикам.
«Если бы на тот момент я был дома, то начал еще со Славянска, но я находился между Донецком и Угледаром. Внимательно следил за ходом событий, надеясь, что найдутся умные люди и все разрешится в нашу пользу. А когда Стрелков зашел в Донецк, я понял, что дело серьезное и придется снова брать в руки оружие. Хотя я и зарекался делать это снова», - продолжает свой рассказ Борис Владимирович.
Первый раз был в Афганистане. В еще тогда советскую армию, Трошин призвался в 1986-м году, а в следующем году отправился выполнять интернациональный долг. Там, в ДРА прослужил до самого вывода войск.
«Если бы на тот момент я был дома, то начал еще со Славянска, но я находился между Донецком и Угледаром. Внимательно следил за ходом событий, надеясь, что найдутся умные люди и все разрешится в нашу пользу. А когда Стрелков зашел в Донецк, я понял, что дело серьезное и придется снова брать в руки оружие. Хотя я и зарекался делать это снова», - продолжает свой рассказ Борис Владимирович.
Первый раз был в Афганистане. В еще тогда советскую армию, Трошин призвался в 1986-м году, а в следующем году отправился выполнять интернациональный долг. Там, в ДРА прослужил до самого вывода войск.
«Тяжело было идти на войну, уже оставив одну за плечами?», - спрашиваю я.
«Это совершенно разные войны, - качает головой собеседник, - От себя могу заметить, что здесь посерьезнее будет. Когда я попал в Афганистан, уже были определенные договоренности и боевые действия, в принципе, не велись. Были, конечно, провокации и обстрелы. Больше напряженка, чем война. Здесь все по-взрослому».
«Это совершенно разные войны, - качает головой собеседник, - От себя могу заметить, что здесь посерьезнее будет. Когда я попал в Афганистан, уже были определенные договоренности и боевые действия, в принципе, не велись. Были, конечно, провокации и обстрелы. Больше напряженка, чем война. Здесь все по-взрослому».
Немного помолчав, говорит очень важное для себя:
- «И, конечно, это ведь наша земля».
О своем участии в войне на Донбассе рассказывает все так же сдержанно, будто опасается, что за хвастуна примут. Находились, дескать, в районе аэропорта, делали вылазки, прикрывали снайперов. На том и весь сказ. Документы потерял все там же – на передке. Раненого тащили волоком, вот паспорт и выпал из кармана. Дело было еще летом 2014-го, а новое удостоверение личности все никак не справят.
«К сожалению, государство не помогает. Такое впечатление, что о нас забыли или похоронили живьем. Это, как бы, не жалоба», - обрывает фразу Трошин.
«Это – констатация факта», - поддерживает друга Савелов.
«Обидно просто. Если уж не помогают, то хотя бы не мешали. Не ставили палки в колеса. Чтобы мы спокойно продолжали жить, - продолжает мысль наш собеседник, потирая ладонью подбородок, - Я это отфутболиванием называю. Заходишь в кабинет – требуют сначала один документ, потом уже пятый-десятый. Потом выясняется, что вообще не туда пришел. Идешь туда, куда направили, а там обратно возвращают. Много суеты и много непонятного. Будто чиновники на местах до сих пор не знают, как это правильно делать».
«Тут еще стоит сказать, - поднимает голову Савелов, - что пока мы делаем один документ, выходит новое распоряжение и он, как-бы, уже не нужен. Пока ждали адресную справку, вышло распоряжение главы республики об обязательной прописке с койко-местом. Все. Нужно делать новую. И еще мне хотелось бы…извините, пусть лучше он сам», - спохватывается глава ветеранской организации. Ситуация возмущает его донельзя.
Взглянув на Трошкина и получив одобрительный кивок, он продолжает: «Я хочу сказать, что должна быть причина такого омерзительного отношения некоторых представителей государственной власти. Человек дважды принял участие в военных конфликтах, защищал ДНР, лишился здоровья. Не он должен идти к государству, а государство к нему. Почему же все так? Ответ, как я думаю, до банальности прост. Сидели люди в кабинетах, еще при Украине, контролировали финансовые потоки, участвовали в коррупционных схемах. А тут эта военная ситуация на Донбассе и…мы им жизнь поломали. Они нас за это ненавидят. Поэтому всячески издеваются», - резюмирует он.
«К сожалению, государство не помогает. Такое впечатление, что о нас забыли или похоронили живьем. Это, как бы, не жалоба», - обрывает фразу Трошин.
«Это – констатация факта», - поддерживает друга Савелов.
«Обидно просто. Если уж не помогают, то хотя бы не мешали. Не ставили палки в колеса. Чтобы мы спокойно продолжали жить, - продолжает мысль наш собеседник, потирая ладонью подбородок, - Я это отфутболиванием называю. Заходишь в кабинет – требуют сначала один документ, потом уже пятый-десятый. Потом выясняется, что вообще не туда пришел. Идешь туда, куда направили, а там обратно возвращают. Много суеты и много непонятного. Будто чиновники на местах до сих пор не знают, как это правильно делать».
«Тут еще стоит сказать, - поднимает голову Савелов, - что пока мы делаем один документ, выходит новое распоряжение и он, как-бы, уже не нужен. Пока ждали адресную справку, вышло распоряжение главы республики об обязательной прописке с койко-местом. Все. Нужно делать новую. И еще мне хотелось бы…извините, пусть лучше он сам», - спохватывается глава ветеранской организации. Ситуация возмущает его донельзя.
Взглянув на Трошкина и получив одобрительный кивок, он продолжает: «Я хочу сказать, что должна быть причина такого омерзительного отношения некоторых представителей государственной власти. Человек дважды принял участие в военных конфликтах, защищал ДНР, лишился здоровья. Не он должен идти к государству, а государство к нему. Почему же все так? Ответ, как я думаю, до банальности прост. Сидели люди в кабинетах, еще при Украине, контролировали финансовые потоки, участвовали в коррупционных схемах. А тут эта военная ситуация на Донбассе и…мы им жизнь поломали. Они нас за это ненавидят. Поэтому всячески издеваются», - резюмирует он.
За этот год, в боях с бюрократическим аппаратом, эти люди повидали всякого. Доходило, как выразился Савелов, до решительных, но не радикальных мер. Бывший командир Трошкина, прямо с позиций, приезжал в исполком, дабы чиновники сподобились поставить очередную подпись. Вид экипированного военного, в боевом бронежилете с автоматом в руках так здорово мотивировал госслужащих, что подпись, с которой тянули больше месяца, поставили за пару минут.
«Это разве метод? Мы так должны решать социальные проблемы? Брать автоматы и требовать? Может просто нормальное человеческое отношение должно быть? Понимание того, что здоровья он лишился за всех. И за тех чиновников, многие из которых не сделали ничего для создания нашего государства», - горячится Савелов, кивая на Трошкина.
Процесс стартовал в Калининском районе Донецка, а на финишную прямую выходит уже в Киевском. Савелов справедливо решил, что в родном районе, где все его знают, сможет помогать товарищу эффективнее. И, к сожалению, ошибся.
«Поскольку вышло распоряжение о койко-месте и официальной прописке, мы поехали в КП Службы единого заказчика Киевского района. Есть там такой Руслан Литвинов. Объяснил ему ситуацию. Что человек проживает у нас и нужно его прописать. Он вроде проникся. Составили заявление, он обещал перезвонить. Две недели ждали – тишина. Оказалось, что снова какая-то формулировка в обращении неправильная. У него же все хорошо. Живет в центре, войны не видел. И плевать ему на какого-то Трошина, который четыре месяца не мог получить копеечную пенсию без паспорта!», - сокрушается Савелов.
«Да поймал я его в понедельник. Сели, поговорили. Объяснил ему, что такое поствоенный синдром, что за ним обычно следует, и как должно действовать государство в таких случаях. Я же не должен всем чиновникам страшилки рассказывать? Не должен», - отвечает глава ветеранской организации, поправляя клапана форменных карманов.
Осторожно интересуюсь, что за страшилки пришлось рассказать чиновнику.
«У нас в районе, в 2002-м году, был прецедент. Ветеран-афганец, благодаря действиям районной прокуратуры, был вынужден две зимы жить в «Запорожце». Инвалид первой группы, между прочим. И когда человека довели до отчаяния, он взял обрез, приехал в прокуратуру и отстрелил районному прокурору …вот то самое и отстрелил. А когда ветерана задержали милиционеры, он сказал, что не в прокурора стрелял. Во всю прокуратуру. Я Литвинову эту историю пересказал и добавил, что нельзя так обходиться с человеком, пережившим две войны. Что снимаю с себя всякую ответственность, если так будет продолжаться. На следующий день, он эту справку за пять минут оформил», - улыбается ветеран-афганец и тут же извиняется за излишнюю, на его взгляд, эмоциональность.
«Это разве метод? Мы так должны решать социальные проблемы? Брать автоматы и требовать? Может просто нормальное человеческое отношение должно быть? Понимание того, что здоровья он лишился за всех. И за тех чиновников, многие из которых не сделали ничего для создания нашего государства», - горячится Савелов, кивая на Трошкина.
Процесс стартовал в Калининском районе Донецка, а на финишную прямую выходит уже в Киевском. Савелов справедливо решил, что в родном районе, где все его знают, сможет помогать товарищу эффективнее. И, к сожалению, ошибся.
«Поскольку вышло распоряжение о койко-месте и официальной прописке, мы поехали в КП Службы единого заказчика Киевского района. Есть там такой Руслан Литвинов. Объяснил ему ситуацию. Что человек проживает у нас и нужно его прописать. Он вроде проникся. Составили заявление, он обещал перезвонить. Две недели ждали – тишина. Оказалось, что снова какая-то формулировка в обращении неправильная. У него же все хорошо. Живет в центре, войны не видел. И плевать ему на какого-то Трошина, который четыре месяца не мог получить копеечную пенсию без паспорта!», - сокрушается Савелов.
Окончательно убедившись в том, что другу неловко рассказывать о своих бедах, он берет дело в свои руки.
«И что этот Литвинов?», - спрашиваю.
«И что этот Литвинов?», - спрашиваю.
«Да поймал я его в понедельник. Сели, поговорили. Объяснил ему, что такое поствоенный синдром, что за ним обычно следует, и как должно действовать государство в таких случаях. Я же не должен всем чиновникам страшилки рассказывать? Не должен», - отвечает глава ветеранской организации, поправляя клапана форменных карманов.
Осторожно интересуюсь, что за страшилки пришлось рассказать чиновнику.
«У нас в районе, в 2002-м году, был прецедент. Ветеран-афганец, благодаря действиям районной прокуратуры, был вынужден две зимы жить в «Запорожце». Инвалид первой группы, между прочим. И когда человека довели до отчаяния, он взял обрез, приехал в прокуратуру и отстрелил районному прокурору …вот то самое и отстрелил. А когда ветерана задержали милиционеры, он сказал, что не в прокурора стрелял. Во всю прокуратуру. Я Литвинову эту историю пересказал и добавил, что нельзя так обходиться с человеком, пережившим две войны. Что снимаю с себя всякую ответственность, если так будет продолжаться. На следующий день, он эту справку за пять минут оформил», - улыбается ветеран-афганец и тут же извиняется за излишнюю, на его взгляд, эмоциональность.
«Мы постоянно друг друга успокаиваем, чтобы не сорваться, пока ходим по кабинетам», - замечает Борис Владимирович, хлопая друга по плечу.
Все смеются.
Сейчас Трошкин проживает в квартире, которую помогли снять друзья. После ранения и курса реабилитации в Российской Федерации, бывший командир подразделения определил его в общежитие. Но там человеку, передвигающемуся на протезах, жить очень тяжело.
Пенсия – 1800 рублей. Да и ту не платили четыре месяца. Плюс – финансовая помощь. Еще две тысячи. Но ее без паспорта не платят. Гуманитарную помощь, кстати, без документов тоже не получить.
«Вот, две тысячи за квартиру, а так ни в чем себе ну буду отказывать, - смущенно улыбается Трошкин, - Если бы ребята не помогали, то хоть в Кальмиус ныряй. Как жить – непонятно».
Пенсия – 1800 рублей. Да и ту не платили четыре месяца. Плюс – финансовая помощь. Еще две тысячи. Но ее без паспорта не платят. Гуманитарную помощь, кстати, без документов тоже не получить.
«Вот, две тысячи за квартиру, а так ни в чем себе ну буду отказывать, - смущенно улыбается Трошкин, - Если бы ребята не помогали, то хоть в Кальмиус ныряй. Как жить – непонятно».
И всюду, куда обращался наш собеседник, приходилось сталкиваться с препятствиями. Получить группу инвалидности – целое дело. Нужно полгорода объездить на протезах. Притом, не один раз. Десять тысяч рублей компенсации, которые государство выплачивало пострадавшим бойцам в 2015-м году, тоже получал с боем. Паспорта ведь нет. С медикаментами, опять же, беда. Социальная аптека вроде и есть, однако нужных лекарств не завозят.
«Вот пусть компетентные органы займутся этим вопросом. Россия-матушка сюда помощь везет, люди там от себя отрывают, чтобы Донбассу передать, а здесь все куда-то девается постоянно», - злится Савелов, объясняя, что нужны лечебные мази, обезболивающее и много чего еще. Трошкин скромно замечает, что был бы рад и «щирой подяке».
Единственное светлое пятно в этой истории – протезы. Сделали их пусть и небыстро, зато на совесть. О том, как с местного протезного завода перезванивали, чтобы уточнить насчет обуви, трости и других необходимых вещах, собеседник вспоминает с теплотой.
Напоследок спрашиваю, чтобы Трошкин, отдавший здоровье за свободу республики, хотел бы сказать главе ДНР Александру Захарченко.
«Вот пусть компетентные органы займутся этим вопросом. Россия-матушка сюда помощь везет, люди там от себя отрывают, чтобы Донбассу передать, а здесь все куда-то девается постоянно», - злится Савелов, объясняя, что нужны лечебные мази, обезболивающее и много чего еще. Трошкин скромно замечает, что был бы рад и «щирой подяке».
Единственное светлое пятно в этой истории – протезы. Сделали их пусть и небыстро, зато на совесть. О том, как с местного протезного завода перезванивали, чтобы уточнить насчет обуви, трости и других необходимых вещах, собеседник вспоминает с теплотой.
Напоследок спрашиваю, чтобы Трошкин, отдавший здоровье за свободу республики, хотел бы сказать главе ДНР Александру Захарченко.
«Знаете…я добивался этой встречи с 2015-го года. Хотел лично поговорить с ним. И ничего не вышло. Жаль. Так понимаю, что уже никогда с ним не встречусь. Мы просто хотим, чтобы о нас хотя бы помнили.
О предоставлении всяких медалей…не за них мы туда шли. Хотя представления были и, как говорится, не привета, ни ответа. О компенсациях практически все ребята уже забыли. Понимаем, что суммы, наверное, большие. Но и не ради денег все это было. Мы хотим простого человеческого внимания. Помощи в решении бюрократических проблем. Чтобы меньше ходьбы. Это было бы приятно.
И если уж о паспорте разговор, то ничего не имею против людей, которые очень быстро получали паспорта. И фильмы Охлобыстина мне нравятся. Но, Александр Владимирович, почему мы не можем получить паспорта тем же образом? Неужели мы не заслужили?», - озвучивает он болезненный вопрос.
И если уж о паспорте разговор, то ничего не имею против людей, которые очень быстро получали паспорта. И фильмы Охлобыстина мне нравятся. Но, Александр Владимирович, почему мы не можем получить паспорта тем же образом? Неужели мы не заслужили?», - озвучивает он болезненный вопрос.
После интервью, мы еще долго сидим в кухне и пьем чай. Афганцы рассказывают забавные подробности своих злоключений в коридорах власти. Все смеются.
Спустя год метаний, дело, кажется, близится к завершению. Правда, по словам Трошкина, в одном только Донецке, таких как он – несколько сотен. В масштабах ДНР – тысячи. Инвалидов необъявленной войны, чувствующих себя забытыми и обездоленными. И не у всех, к сожалению, есть друзья, которые придут и выручат.
Зато есть телевизоры, на экранах которых, наша республика встает на ноги. И забывает о тех, кто в борьбе за нее остался без ног.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...