Здоровый пошумизм

Все началось еще 13 декабря, когда Навальный публично заявил о желании участвовать в президентских выборах 2018 года и тем самым дал старт своей предвыборной кампании. Выпуск трехминутного ролика с монологом оппозиционера и открытие сайта «navalny2018.ru» стали наиболее резонансным событием декабря. Немедленно последовала реакция всех мало-мальски интересующихся российской политикой граждан: одни приветствовали идею Навального, заговорив о появлении реальной альтернативы действующему высшему должностному лицу, другие обвинили политика в самопиаре, припомнили Навальному множество его старых грехов и чуть ли не записали его в число «кремлевских мурзилок», поставив в один ряд с Геннадием Зюгановым и Владимиром Жириновским. Пусть и с невероятно широкой поляризацией мнений, никто не остался равнодушен к инициативе Алексея Навального.

Свое мнение высказал и Артемий Лебедев - веб-дизайнер, основатель студии «ART.LEBEDEV», человек, стоявший у истоков Рунета: в конце 90-х и начале 2000-х едва ли не половина значимых русскоязычных хостингов и сайтов были сконструированы при его непосредственном участии. С политикой Лебедев и тогда был, и сейчас мало связан, по взглядам совпадая с частью российских блогеров, в целом разделяя западные демократические ценности, но не отстаивая их с помощью политических методов и не конфликтуя с властью. Тем не менее, Артемий Лебедев не остался в стороне, 15 декабря опубликовав в своем ЖЖ пост «Заставили быть старостой», в котором весьма критично отозвался об Алексее Навальном и его самовыдвижении:

Как нетрудно заметить, основные претензии к Навальному у Лебедева заключаются в следующем:
1) Неопытность;
2) Максимализм;
3) Излишняя оппозиционность (Артемий Лебедев отметил, что постоянная критика Навальным властей любого уровня является признаком инфантилизма) и популизм.

Нельзя сказать, что отзыв Лебедева выделялся особой оригинальностью — схожие претензии довольно распространены в российской оппозиционной среде, но из-за статусности автора он не мог не повлечь за собой реакцию самого Навального.
Он применил принцип «лучшая защита —это нападение».
17 января в фейсбуке Лебедева появилась заметка, в которой Навальный назван «мелкопоместным чиновником» в ответ на начавшуюся непубличную волну заявлений от «Фонда борьбы с коррупцией» (НКО под руководством самого Навального) в адрес местных отделений УФАС (антимонопольной службы) с целью проверки контрактов студии Лебедева на предмет коррупции. Нетрудно предположить, что месяц, прошедший между 15 декабря и 17 января, был потрачен Навальным для поиска компромата на своего оппонента. Как ни печально, но именно подобным поведением — подчеркнуто непубличным — Навальный добавил очков оппонентам. Не только Лебедеву, но и обычным гражданам, давно обвиняющим политика в обидчивости, склочности и мстительности.

На выпад 17 января Навальный вскоре отреагировал открыто, в тот же день написав «Ответ Артемию Лебедеву, крупному господрядчику». В «Ответе…» он указал на непрозрачность контрактов дизайнера с государством: как следовало из приведенного списка, из 26 контрактов «в большинстве случаев скрыты и контракты, и стоимость, и акты приемки». А затем практически открыто обвинил Лебедева в коррупции (что, впрочем, стал отрицать на дебатах):

Доказательная база Навального изначально смотрелась хлипко. В «Ответе…» большое внимание было уделено якобы несостоявшемуся тендеру на 117,9 млн рублей на установку напольных указателей в Московском метрополитене. Официальный контракт так и не был заключен — не нашлось желающих, а вскоре в метро все же появились указатели фирмы Лебедева. Но странно обвинять самого Лебедева в коррупции, указывая на эти несчастные 117,9 млн. 117,9 млн — лишь стартовая сумма, работы могли быть выполнены за куда более меньшие деньги, что случается весьма часто. Навальный так же сообщил, что новый тендер на сайте госзакупок отсутствует — он действительно мог быть скрыт, но и здесь вины Лебедева нет, ведь государственная система организации, проведения и реализации тендеров действительно сконструирована из рук вон плохо. Во многих случаях, как, возможно, и в случае с Лебедевым, тендер проводится постфактум, непублично и производится оплата уже проведенных работ. Безусловно, расследовать подобные случаи можно и нужно, но возникает вопрос: почему претензии направляются исполнителю, а не организатору? Наконец, вероятной казалась версия о том, что в конце концов контракт непосредственно на установку указателей был отдан не Лебедеву, а совершенно другой фирме — для которой дизайнер мог стать субподрядчиком (в итоге сам Лебедев озвучил на дебатах именно ее).

Очевидно, что Навальный в первую очередь руководствовался эмоциональными мотивами, а не рациональными. Тем не менее, даже такой «сырой» с точки зрения доказательной базы ответ политика вызвал резонанс даже больший, нежели пост Лебедева. Наблюдатели в основном приняли сторону Навального — видимо, здесь сыграл свою роль его прочный имидж «борца с коррупцией», несколько лет успешно разоблачающего одного за другим федеральных и региональных чиновников-коррупционеров. Артемий Лебедев же отреагировал на обвинения довольно нервным постом, в котором, впрочем, содержалось ключевое для всего конфликта предложение провести публичные дебаты:

Алексей Навальный, будучи уверенным в своей правоте, тут же охотно на дебаты согласился. Тем же вечером — 17 января — в своем официальном твиттере @tvrain «До///дь» опубликовал запись: «Дебатам - быть. Вечером 25 января». Заинтересованная общественность отреагировала невероятно радостно вне зависимости от симпатий Навальному или Лебедеву; по выражению последнего «в очередной раз все запаслись ведерками попкорна в ожидании шоу». Однако 25 января дебаты так и не состоялись — за два дня до того Алексей Навальный попросил о переносе из-за занятости в деле "Кировлес-2". 

Просьба о переносе была ожидаемо негативно воспринята его противником, который в своем посте «Почему Алексей Навальный избегает дебатов» обвинил того в формировании образа «жертвы, героя и страдальца» и опубликовал данные 2015 года о тратах ФБК на аренду офиса (7,9 млн), на зарплаты (5,3 млн) и на собственный дизайн (1,1 млн). Общая сумма в 14,3 млн рублей прокомментирована не была — видимо, Лебедев счел ее и без того красноречивой. Помимо этого, дизайнер частично ответил на предыдущие обвинения в свой адрес по поводу «крупных государственных контрактов», указав в посте сумму стоимостей проигранных студией тендеров за последние два года — 408,7 млн рублей — в противовес выигранным тендерам, указанным в списке Навального (129,8 млн без учета скрытых данных). В нее, в частности, вошли действительно крупнейшие государственные заказчики: «Роснефть», «Сбербанк», «Газпромбанк», «Российские железные дороги» и другие, тогда как выигранные «ART.LEBEDEV» тендеры проводились в основном мэрией Москвы и других городов (разработка туристических логотипов).

Тем же вечером Алексей Навальный в своем твиттере сообщил, что время появилось, и он может встретиться с Артемием Лебедевым уже вечером 26 января. В 19:00 мск четверга на «До///де» начались дебаты «Лебедев vs Навальный», ведущей которых стала одна из самых острых на словцо российских политических журналистов Ксения Собчак.

Дебаты открылись роликом-комиксом о предшествовавших событиях, после чего Навальному и Лебедеву было предоставлено по три минуты для обозначения своей позиции. Лебедев, вступивший первым, начал с похвалы Навальному как борцу с коррупцией, но затем указал, что тот «перешел некую грань, которую никогда не переходил» — объясняя эти слова, дизайнер обвинил политика в мстительности и использовании служебного положения (ресурсов ФБК) в личных целях («мести»). Навальный же выступил еще более резко, отвергнув обвинения в свой адрес и атаковав Лебедева, приведя его цитату пятилетней давности: «А в чем проблема с откатами? Это всего лишь один из экономических механизмов». Личная обида, по Навальному, также не присутствует: оказалось, что компании (а их более десяти) Лебедева давно исследуются ФБК на предмет коррупции, за несколько лет набралось множество т.н. «галочек» (в том числе и 117,9 млн), а нынешний конфликт — удобный повод их опубликовать.

После вступительных слов дебатирующим была предоставлена возможность друг другу по три вопроса. Не имеет смысла пересказывать их полностью и тем более приводить стенограмму, остановимся лишь на ключевых моментах дискуссии.

Артемий Лебедев прежде всего уточнил свою цитату, которую Алексей Навальный, как оказалось, процитировал, намеренно или ненамеренно, не полностью. В ее продолжении Лебедев писал, что ему неизвестны случаи коррупции в дизайнерском бизнесе и, соответственно, в своей компании. После этого дебаты были сведены фактически к спору вокруг одного и того же факта: контракта на те самые 117,9 млн. Главная претензия Навального заключалась в непрозрачности этого тендера — все данные по нему на сайте госзакупок были скрыты. В этом, правда, никак не могло быть вины Лебедева – что, как ни странно, подтверждал и сам Навальный – который в ответ на выдвинутые обвинения рассказал о следующем:
1) Тендер был, но закрылся несостоявшимся;
2) Лебедев никаким образом не участвовал в этом тендере;
3) Лебедев действительно выполнил работу по оформлению указателей в Московском метро, только контракт на эти работы был заключен не с государством, а с частной фирмой, которая и производила указатели;
4) Так как Лебедев участвовал в тендере лишь в качестве субподрядчика и контактировал лишь с частной фирмой, согласно правилам корпоративной этики он имеет право скрыть любые данные о контракте, поскольку «деньги любят тишину».

Очевидно, что этот факт — участие Лебедева как субподрядчика — оказался центральным в обсуждении. Нельзя не признать правоту дизайнера — это сделал и сам Навальный, назвав, впрочем, это «полуправдой». С популистской точки зрения требование политика открыть данные по контракту логично, Навальный фактически напирал на то, что в вопросах контактов бизнеса с государством корпоративная этика не должна соблюдаться. Соответственно, он игнорировал факт контакта Лебедева лишь с подрядчиком — ведь все это бюджетные деньги. Однако с юридической точки зрения прав был все же Лебедев. Фирма-подрядчик являлась частной, а на частные фирмы корпоративная этика распространяется безоговорочно путем подписания договоров о неразглашении.

Немного позднее, на этапе ответов на вопросы зрителей, Лебедев заявил о работе исключительно в пределах правого поля, пусть и «омерзительного», таким образом переадресовав все претензии Навального государству.

По итогам голосования в социальных сетях и на сайте «До///дя» в дебатах победил Алексей Навальный.

Однако не стоит полагать, что Навальный действительно вышел из дебатов победителем. Максимум того, что можно утверждать — он смотрелся убедительнее соперника, что не удивительно, ведь дебатеры различались в классе. Профессия Навального — адвокат, он должен уметь отстаивать свою позицию, а став политиком, он и вовсе обрек себя на постоянные публичные дискуссии. Лебедев же попросту не умеет правильно «смотреться лучше» — это не входит в число его приоритетных обязанностей, так как публичным лицом, по большому счету, дизайнер не является. Лебедев профессиональный блогер, и нет сомнений, что в интернет-дебатах он бы по крайней мере вел себя естественнее.

На этих дебатах столкнулись две принципиально разные позиции, и соперники разговаривали на разных языках. Артемий Лебедев, следуя, по меткому выражению одного из гостей эфира Демьяна Кудрявцева, прежде всего «букве, а не духу закона», юридически был безукоризненно прав. Дух же закона, по тому же Кудрявцеву, «понятие эфемерное», и именно на это напирал Алексей Навальный. Его требование обеспечить открытость и прозрачность контрактов в целом выглядит логично, но оно противоречит существующей правовой системе. Естественно, не обошлось без обещаний сломать эту систему после прихода Навального к власти.

Каковы же итоги дебатов? Нельзя сказать что-либо определенное о том, как дебаты скажутся на карьере Артемия Лебедева. Вполне вероятно, что вовсе никак. Дискуссия с Навальным — лишь эпизод биографии бизнесмена. Вряд ли именно ему будут припоминать участие в дебатах или же проигрыш по мнению зрителей.

Совсем иначе ситуация выглядит со стороны Алексея Навального. Дебаты 26 января для него — однозначная прибавка политических «очков». Уже в самом начале эфира он заявил, что рассматривает дискуссию как элемент своей предвыборной кампании, тем самым придав дебатам политический оттенок. Довольно часто в ходе разговора Навальный озвучивал намерение реформировать систему госзакупок, сделав ее полностью открытой и обязав каждого бизнесмена, заключающего контракты с государством, полностью отчитываться о них. В какой-то момент речь зашла и о популизме в предвыборной программе политика, например, об обещании гарантировать 25 тысяч рублей минимальной заработной платы. Гость эфира Евгений Чичваркин назвал это обещание «социализмом», а Лебедев интересовался стоимостью батона хлеба при наличии такой минимальной зарплаты. Несмотря на то, что Навальный прямого ответа на вопрос о хлебе не дал, с политической точки зрения дебаты несомненно пошли ему на пользу. В очередной раз он сделал несколько заявлений о борьбе с коррупцией как о лейтмотиве своей кампании, а итоговая победа по мнению зрителей может считаться неплохим стартом предвыборного года для Навального.

Однако состоявшиеся дебаты имеют гораздо большее значение для общества. Дело в том, что даже такой спор все же можно назвать признаком наличия общественной дискуссии, которая, в свою очередь, является одним из ключевых элементов развитого гражданского общества. В РФ общественная дискуссия заморожена вот уже второе десятилетие подряд — не происходит обсуждения значимых (или хоть каких-нибудь) проблем не просто между гражданами, но между общественным группами, в том числе полярными по мнениям. Дебаты Навального и Лебедева, может быть, подняли не самую важную проблему, но факт в том, что у обоих есть массивные аудитории, а шире — огромные слои поддерживающих того или другого. Спор оппозиционера и дизайнера приобрел достаточный размах, чтобы его можно было считать общественным. А раз возможна реальная дискуссия между политиком и дизайнером — она возможна и между политиками. Именно этого мы лишены уже долгое время, но 26 января свидетельствует о возможности возобновления дискуссии.