Оксана Шалыгина. 

Становление

— Где ты родилась, что помнишь из самого раннего детства?
— Родилась я на востоке Украины. В маленьком городке Снежное под Донецком. Для ребенка там были идеальные условия жизни. Тепло, каштаны и яблоня под окном. Из детства у меня крайне мало воспоминаний, только смутные ощущения. Родителей по стране гнало желание как можно больше заработать. Поэтому когда мне было 4 года, мы переехали в тайгу. Отец с матерью рубили деревья и добывали живицу. Мы с братом ждали их в землянке и играли с корягами и тушками убитых братом бурундуков. Это была Сибирь. Через несколько лет я очутилась в Норильске, шахтерском поселке городского типа Талнах. Солнца там не было, над поселением висел вечный смог и тьма. 10 лет проведенные там - это то, что я всю жизнь пытаюсь забыть.

— Ты одна в семье?
— У меня есть сводный старший брат, он от другого отца. Сейчас он продолжает жить в Норильске. Он нашел свое место в жизни. В попытках излечиться от алкоголизма, он стал убивать оленей. Жажда убийства других пересилила желание убивать себя.

— Какие у вас были отношения?
— Отношения в основном состояли из того, что мы пересекались на кухне. Сейчас мы вообще нигде не пересекаемся.

— А родители?
— Как и у всех в Снежном, мой отец был шахтером. Мать считала себя слишком интеллигентной для разгрузки угля и работала учительницей физкультуры. Ее интеллигентность отпечаталась на всем нашем детстве. Она почти не могла говорить, и всегда орала. Мать была домашним тираном, ей удалось лишить отца личности и достоинства. Она могла унизить его при гостях например, а он сидел и глупо улыбался. Я всегда считала его, человеком второго сорта, каким то жалким и каким-то несуразным. Мне часто было стыдно за него. Но он был добрым.

— Ты сейчас общаешься с ними?
— Мой отец умер,  и я не была на похоронах. Я восприняла его смерть как прекращение человека, который согласился с тем, что его сделали расходным биоматериалом. Взамен себя он получал денежные поощрения. Еще он получал множество болезней, от которых собственно и умер.

Родители были мещанами, озабоченными обставлением жилища в убогой 9-ти этажке. Фанерная стенка, зеленая мягкая мебель, видеоплеер. Порнография, которую отец прятал в коробке с инструментами. Такими я их помню, когда мы еще вместе существовали в одном пространстве, до отъезда в Петербург. Живя с родителями, при любой возможности я отсутствовала. За окном было всегда было холодно и темно. Родители общались в режиме грызни, перемежаемой вспышками обсуждения новых приобретений. Они как бы хотели проводить время со мной вместе, но если учесть все вышеперечисленное, то понятно, что я всячески избегала подобного времяпрепровождения. Мне нравилось проводить время дома одной. И когда кто-то приходил, мне было мерзко. Я не могла делать что мне хочется и чувствовала физкультурный надзор.

— Может вы ездили совместно отдыхать, например к морю?
— Как все нормальные советские семьи мы каждое лето ездили к морю. И из тех поездок я помню только море и столовые, в которых мне очень нравилось и еда и обстановка советского общепита. До сих пор в столовых, мне нравится больше, чем в кафе и ресторанах.

— Ты очень любишь минимализм в обстановке, эта страсть к минимализму из-за родителей-мещан?
— Я никогда не решала это вот так. Примерно: «Так, с сегодняшнего дня меня вещи не интересуют». Когда я росла в моей комнате было очень мало вещей. Стол, кровать и шкаф. Так в принципе все и осталось. Мне просто комфортнее в пустых пространствах не перегруженных обилием вещей. Это чисто утилитарный подход. Так думать легче. Я исхожу из вопроса легкости.

— А как было в школе?
— Я училась в трех школах. Так как мы часто переезжали, то школы тоже приходилось менять. Переезды я вспоминаю как веселое и радостное событие. До сих пор так.
Из школы помню только то, что мне нравился русский язык и много позже литература. На остальные предметы я забивала и не успевала по ним. С учителями и одноклассниками было вынужденное времяпрепровождение, я так это и воспринимала. Также как и с родственниками мы не выбирали друг друга. Это не была дружба, скорее совместное убийство времени. У меня были школьные приятели, с которыми мы катались с горок и гуляли после школы. А когда еще часто меняешь школы, то не успеваешь привыкнуть к людям и проще воспринимаешь смену мест.

— Cамое запоминающееся событие, связанное со школой?
— Помню что ходили на гаражи и катались с ледяных огромных гор.

— Когда ты переехала из Норильска?
— Как только мне исполнилось 16 лет и я закончила школу. Примерно в течение недели я уехала в Петербург. Я заранее поступила в университет Профсоюзов, факультет культуры, кафедру журналистики, заочно. И ровно год до отъезда, жила только этим. Целый год я ждала и думала о том, что скоро я начну жить по-настоящему. Так что план побега на материк был намечен. Я уехала одна, в незнакомый город, за жизнью и впечатлениями, которых была лишена 10 лет. Это как освободиться из тюрьмы и заново начать узнавать мир.

— Как родители к этому отнеслись?
—  А в план родителей входила моя учеба в высшем учебном заведении, потому что так положено. Поэтому они не препятствовали мне в этом.

— Кто-то повлиял на выбор института? Были ли у родителей какие-то свои «мечты» по поводу твоей профессии.
— Институт сам выбрал меня. Было объявление в школе, что приезжает экзаменационная комиссия из такого-то института и все желающие могут попытать счастья в поступлении в Петербург. Тогда у меня все сошлось. Я увидела именно тот выход, которого ждала. Я сдала на тройки вступительные экзамены и уже заранее предвкушала побег из темной холодной тюрьмы.

— Ты приехала в Питер к кому и куда?
— Я сразу поселилась в общежитии. Все было новое и необычное. Мне нравилось все. Все было интересно. Даже поход в магазин был событием, ведь это была я, я сама решала что мне есть и как распоряжаться финансами. Чувствовала себя взрослой. Хотя мне было только 16. Родительский надзор там на меня больше не действовал и было чувство свободы. Я сразу влилась в жизнь города, он стал моим.
В институте было поначалу интересно, но город, его люди и жизнь захватывали меня куда более плотно. Я мало внимания уделяла учебе, зато много открывала для себя и просто тонула в новом опыте.

Я много гуляла, стали появляться друзья выбранные уже мной. Их было огромное количество. Самых разных. Тогда в Петербурге только начал зарождаться рейв, как контркультура, противопоставление безвкусице дискотек. Стало появляться много информации, журналы. Я все это читала и была в курсе всех движений в городе. Ходила в клубы. Тоннель в основном. Это были ночные клубы. Одевалась соответственно. Кислотные цвета, очень яркая одежда. Появились секонд-хэнды. Это тоже была часть культуры, особенно студенты пользовались ими по полной. Там всегда можно было найти яркие аутентичные вещи, которых больше ни у кого не было. Люди вокруг меня менялись, а я набиралась жизненного опыта.

Естественно такой ход мог закончится только отчислением из института. Что и произошло в итоге. Но меня это мало волновало. С одногруппниками я не общалась, даже избегала их. Они тоже были приезжие и мыслили мы примерно одинаково. Они ничего не могли мне дать нового. Жила я в общежитии и всегда воспринимала это место как казенный дом, где у тебя нет своего пространства и где слишком много разных и не очень интересных людей.

— Чем ты потом занималась? Работала маляром например или где? Родители помогали деньгами? Как-то же ты зарабатывала на жизнь?

— Я работала всего несколько раз в жизни и мне это не понравилось. Я всегда скучала и не могла долго делать одно и то же монотонное дело. Поэтому мои рабочие дни быстро заканчивались или увольнением или уходом по собственному желанию. Брала какие-то подряды, могла чего-то сшить например. А так да, деньгами снабжали родители по минимуму, благо у них их было в достатке, они за этим чутко следили, чтобы деньги всегда были. Я так и живу сейчас, есть необходимый минимум, к которому я привыкла. Большее это уже излишество. Я не умею распределять деньги, если это что-то большее чем обычно. Они просто утекают на ерунду. Мне проще жить, когда денег хватает на самое необходимое. О них чем меньше думаешь тем лучше. Не думаю о них, пока будет не на что поехать на метро. Тогда я вспоминаю и решаю вопрос.

— Как изменялись твои мысли от школы через институт к текущему времени, было ли какое-то событие или эта была цепь событий и умозаключений?

— Много лет ушло на то, чтобы найти то, чем я хочу заниматься в жизни. Понять чего я хочу и какое занятие доставляет мне удовольствие. Это был поиск.

—  Знакомство с Петей, как это было?
— Если бы мы встретились раньше, то все могло бы быть иначе, как поется в одной песне. Это забавно, но мы жили в одном районе через несколько улиц друг от друга, примерно 10 лет. И в итоге наши дороги пересеклись, но только в другом месте. У меня было много встреч и расставаний, хороших и плохих. Когда мы познакомились, мы были пьяными и было не понятно куда все это приведет и чем будет эта встреча. Только по прошествии времени сейчас я понимаю, что это была не пустая встреча, что он оказался человеком, вместе с которым хотелось меняться и быть. Конечно это было сложно и местами болезненно для нас обоих, думаю. Если бы в какой-то момент я или он остановились в движении, то наша дружба разрушилась бы. Мы вместе 10 лет, это большой период времени, за который мы нашли способы оставаться вместе. Мы прежде всего друзья. Я думаю, что найти человека не сложно, сложно сохранить то первоначальное ощущение, что сблизило вас впервые. Ведь это и были подлинные переживания. Никакой быт, никакие невзгоды не должны на них повлиять. Я вижу вокруг себя осколки отношений. Одиноких людей. Они страдают от этого. Интерес и общее дело, вот почему мы вместе до сих пор.

— У вас с Петром существуют какие-то рамки, негласные правила, «берега», которые вы используете? Когда у вас например ситуация достигает предела, как вы её разруливаете?

— Мы обычно разговариваем. Вопросы решаем в обсуждении. И как решаем так и поступаем.
У нас все держится на слове. Ситуация может достигнуть предела только если мы очень долго варимся в одном пространстве. Тогда мы меняем схему. Например живем мы на два города сейчас. Кто то живет в Москве, кто-то в Питере, это помогает не застаиваться. Это решение вопроса о пределах. Я думаю у всех похожие ситуации. Просто не все ее решают. Из-за этого часто рушатся пары. Решение лежит на поверхности. Не зацикливаться друг на друге, общаться с новыми людьми, но в то же самое время есть полное доверие и близость.

— Что ты ценишь в мужчинах (как именно в мужчинах)?
— Если говорить о мужчинах, то в них я ценю ум, непредсказуемость и чувство юмора. Потому что у меня есть такая черта, мне крайне быстро надоедают люди. Хватает двух трех встреч, когда я уже знаю какое следующее слово скажет человек и мне становится скучно, а непредсказуемость в действиях и словах я люблю и ценю. Стараюсь держаться поближе к таким мужчинам и женщинам.

— Что ты ценишь в женщинах (как именно в женщинах)?
— В женщинах я люблю открытость к экспериментам, ум, силу и живость характера.
Вообще люблю живых, непредвзятых, веселых и дерзких людей. Ну и конечно когда слова не расходятся с делами. Это очень важное качество.

— Дети, какая твоя концепция воспитания детей? Дети они должны стать кем?
— Про детей могу сказать только одно. Детям нужна только любовь и уважение. Это маленькие люди. Личности, которым просто немного нужно помочь подрасти и ни при каких обстоятельствах не сломать их личность и волю. Научить можно только своим примером, дети очень умные и наблюдательные. Они всегда знают как все на самом деле. Нужно только их слушать. Тогда не будет никаких проблем с воспитанием и отношениями с ними. И есть еще важный момент - нельзя запрещать ребенку с детства нести ответственность за свои поступки и дела. У него появляется поле его ответственности и тогда он учится управлять своим временем и пространством. Понимает, что такое самоорганизация. Он сам перед собой несет эту ответственность, и тогда не нужны учителя и педагоги, а вся информация сейчас в свободном доступе, понятие школа как источник знаний это уже анахронизм.

— Твоя политическая деятельность, как она начиналась?
— Моя деятельность. Дай подумать. Самое смешное, что в своем нынешнем деле я ближе всего к тому, что изучала на первом курсе в институте. Это была кафедра журналистики на факультете Культуры. Вот как раз в этом поле я и работаю. Сейчас, я Глава Издательского Дома «ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОПАГАНДА». Образовали мы его вместе с Петром в 2012 году. Когда стало понятно, что нужно компенсировать тот недостаток информации в поле политического искусства который у нас на тот момент был. И мы решили сами стать источником этой информации, чтобы рассказывать людям об интересных прецедентах политического искусства, интересных на наш взгляд художниках. Сначала это был интернет-журнал, потом появились печатные выпуски журнала, а потом мы издали нашу первую книгу Александра Бренера и Барбары Шурц «БОМБАСТИКА». Так мы стали Издательским домом. Сейчас я готовлю к выходу новую книгу.

— Какие события интересные и запоминающиеся из этой деятельности были?
— Пожалуй самое запоминающимся на данный момент событием стала презентация БОМБАСТИКИ в Русском музее. В процессе работы над журналом, я много размышляла о месте женщины в обществе. Так я стала феминисткой. Главной целью феминистской борьбы считаю борьбу с патриархатом во всех его проявлениях, будь то парадигма гендерной власти, институт брака, семьи и супружеской верности, или банальные псевдо-феминистские сообщества, которые на деле порабощают и используют женщин в своих целях и паразитируют на их страдании.

— Как ты видишь свою жизнь через 10, 20, 30, 40 лет? Ты думаешь о будущем?
— О будущем я предпочитаю не думать, это бесполезно. Иногда полезно подумать о прошлом. Я стараюсь жить в настоящем моменте, воплощать то, что мы сами задумали.