Контуры нового мира

— Мы, слава богу, дожили до такого момента, что бизнес стал жить не только сегодняшним днем, но и всерьез планировать на перспективу. А еще крупный бизнес все больше стал интересоваться культурой. Они хотят соединить приятное с полезным — с одной стороны, помочь культуре, а с другой, получить от нее какой-то прогноз.

— Я не верю, что есть книга, которая может дать точный ответ. Но чтение многих книг, прослушивание лекций, встречи с авторами дают представление о разных возможных вариантах развития, подсказывают множество идей, которые мне самому никогда бы в голову не пришли.

— Боятся.

— Что что-то пойдет не так, выйдет из-под контроля. Боятся перемен, которые несет прогресс. Боятся тотальной слежки. Боятся изменения человека — допустим, генетического: людям кажется, что они потеряют что-то важное, или, даже если изменение будет полезным, оно спровоцирует социальную рознь между измененными и неизмененными.

— Это не новое явление — скепсис в отношении прогресса столь же стар, как и надежды на прогресс. Мне кажется, это нормально, ведь прогресс нелинеен. Часто не понимают, что все хорошее является конечным ресурсом — как нефть или железо. Социальные достижения, такие как равенство или демократия, — это совсем не обязательно навсегда: они так же истощаются, как запасы воды или леса, их тоже надо беречь и охранять. Мы сейчас довольно толерантны, и это кажется само собой разумеющимся достижением — но совсем не факт, что мы сумеем эту толерантность удержать. И не только мы, даже Европа может откатиться назад. На смену эпохам просвещения приходят эпохи мракобесия.

— Продолжается медленное падение книжных продаж, читать книги в целом стали меньше. Зато повышается интерес к качественному нон-фикшн, все больше ценится научпоп. Это именно российский тренд, связанный с усилиями премии «Просветитель», фонда «Эволюция», фонда «Вольное дело». Вообще значение просветителей у нас резко выросло, некоторые из них стали настоящими поп-звездами. В России снова ценятся ум, знания и образование, люди поверили в их силу — а ведь еще недавно ценилось совсем не это, а гламур и потребительство.

— На наших глазах смешиваются фикшн и нон-фикшн, они заимствуют приемы друг у друга. Романы пишутся языком публицистики, а исследования на основе архивных документов, такие как «Дом правительства» Юрия Слезкина, полны литературных достоинств и приемов. То же самое, кстати, происходит и с сериалами — достаточно вспомнить нашумевший «Чернобыль», с документальной точностью воспроизводящий бытовые детали, но отступающий от реальных событий, когда того требуют художественные цели.

— Жанр жив, но по-прежнему находится в «литературном гетто» — как будто есть отдельно литература и отдельно фантастика, эти миры не пересекаются и вообще друг другу противостоят. Я надеюсь на возрождение научной фантастики — сейчас, кстати, эту надежду подпитывает Китай, особенно книги Лю Цысиня.

— Фестиваль проходил в городе, которому суждено было быть культурной и литературной столицей, но он недолюблен с точки зрения литературы. Поэтому в Иркутске фестиваль проводить просто — люди здесь хотят читать, интересуются книгами, буквально на всех наших мероприятиях с первого дня наблюдался ажиотаж, везде было много народа. Удалось представить весь спектр если не всей современной литературы, то по крайней мере качественной составляющей российского рынка — тут и просветители, и художественная проза, и остросоциальная яростная поэзия, и прекрасная Мариам Петросян в окружении своей паствы… Иркутск заслуживает большого книжного фестиваля! Мы его стараемся сделать и надеемся, что он станет больше и лучше.