- Публикатор: Анна Назарова (annnaz94)
- Текст: Анна Назарова
- Фото: Дмитрий Негодяев, Александр Белов
На первый взгляд, в работе «живой статуи» ничего сложного. На второй, тоже. Не нужно особого таланта или внешних данных. Достаточно гуаши, костюма и умения стоять неподвижно. Вуаля, вы — король жанра. Вся мелочь мира посыпалась к вашим ногам.
Адлер 2016
«Змей, мартышек и прочей живности не боишься? Их любят в лицо совать. По оплате: на руки сразу выдаем 40% от твоей кассы. У девчонок по косарю за вечер выходит. Работаем до часу ночи. Что еще добавить? Увидишь дешевые шлепки, глаза не поднимай. Это пьяные бздыхи, у них обычно денег уже нет».
— Рашид, передай булавки! Да вон же, на подоконнике!
Саша, матерясь с сигаретой в зубах, пытается утянуть на мне платье. Саша — администратор. Саша — хороший. Без него эту самодеятельность можно было бы возненавидеть. У него больше пар обуви, чем у среднестатистической девушки, и отличное чувство юмора. На грани цинизма и пошлости.
Рашид, в поисках булавок, поднимает банки с гуашью, роняя одну из приоткрытых на пол.
— Осторожнее! Система штрафов по отношению к тебе сегодня будет беспощадной.
Саша — злой гений Рашида. Трудно вспомнить рабочий день, когда тот получил зарплату на руки без удержания. И вроде штраф-система проста и понятна: не борзей, не разговаривай во время работы и не воруй деньги из кассы. Но человек, живущий под мостом и спускающий всю выручку на желтый арбуз, явно чего-то недопонимает.
С Рашидом прощались, но каждый раз к началу рабочего дня он, как преданная собака, стоял под окнами.
Саша:
— Да я бы уволил и обратно его не пустил. Но, понимаешь, он страшный. Страшный и огромный, как статуя. У него выручка за день стандартно больше, чем у «ангела».
— Да я бы уволил и обратно его не пустил. Но, понимаешь, он страшный. Страшный и огромный, как статуя. У него выручка за день стандартно больше, чем у «ангела».
Внимание в комнате, где каждый таракан родной, сосредоточено на советском трельяже. Пахнет детским кремом и табачным дымом.
Девочки и мальчики переодеваются в костюмы. Золотые, серебряные и бронзовые. Все вместе. Стесняться здесь не принято.
— Насть, крылья не забудь.
У Насти карие, по-детски наивные, глаза и миловидное лицо в форме сердца. Настя — ангел. Часто и быстро курит, матерится и играет что-то из «Сектора Газа» на гитаре.
Если отбросить последний факт, то проступает камерный портрет нашего тесного круга. Чужаки здесь не приживаются.
У Насти карие, по-детски наивные, глаза и миловидное лицо в форме сердца. Настя — ангел. Часто и быстро курит, матерится и играет что-то из «Сектора Газа» на гитаре.
Если отбросить последний факт, то проступает камерный портрет нашего тесного круга. Чужаки здесь не приживаются.
Живые статуи
Выходим. Толпа душит тесным кольцом, стоит нам появиться из неприметной калитки.
Саша, как опытный сутенер, ловко расставляет разноцветную орду по точкам.
Замираю в позе. Саша приостанавливается на секунду. Оценивает позу, одобрительно кивая:
— Бабла.
Заработок «живой статуи» прозрачен: фото — сто рублей. Лично на руки перепадет только сорок из них. Меняешь позу, когда слышишь звон мелочи в вазе. Иногда молишься, чтобы кинули рубль.
Поцеловать в щеку — 250 рублей, поднять на руки — 500. Деньги в вазу. По линии набережной стоит как минимум еще трое девушек и двое парней. Конкуренция. Здесь и сейчас торгуешь лицом и телом.
— Бабла.
Заработок «живой статуи» прозрачен: фото — сто рублей. Лично на руки перепадет только сорок из них. Меняешь позу, когда слышишь звон мелочи в вазе. Иногда молишься, чтобы кинули рубль.
Поцеловать в щеку — 250 рублей, поднять на руки — 500. Деньги в вазу. По линии набережной стоит как минимум еще трое девушек и двое парней. Конкуренция. Здесь и сейчас торгуешь лицом и телом.
Кидают золотую десятку. Мерно и монотонно посылаю воздушный поцелуй. Поза не должна казаться визуально удобной. Глаза полуприкрыты.
Зеваки вновь стараются выбить из душевного равновесия. Тыкают булавкой, поливают водой из пистолета и крадут кассу.
Зеваки вновь стараются выбить из душевного равновесия. Тыкают булавкой, поливают водой из пистолета и крадут кассу.
Проходит Саша и проникновенно шепчет, заглядывая в кассу:
— Лохушка.
Это значит, что денег за «выход» у меня меньше, чем у остальных.
Иллюзия легкого заработка затягивает. В первый раз за четыре часа я получила на руки чуть меньше тысячи. А потом две недели расписывалась в линейной тетрадке напротив «Бронзовая — 330 руб». Саша советовал отходить три воскресения подряд в церковь, подозревая, что на мне сглаз.
Есть «живые статуи», для которых подобная деятельность едва ли не призвание. Пластичные, красивые даже в краске, с отточенными до нюансов позами. Для них не жалко мелочи.
Так вот, это не про меня.
Модель поведения диктует костюм. «Ангелу» достаточно держать ладони в молитве, скромно потупив взгляд. Если девушка органично смотрится в образе, касса перевалит за пять тысяч. На руки она получит лишь тридцать процентов, но зачастую это больше, чем у кого-либо из нас. Тридцать, потому что работает, в основном, костюм. Стоя в бронзовом платье, работаешь ты.
Небрежно брошенное «лохушка» резко приводит в тонус. Звон мелочи. Меняю позу на фэшн-спазм, противоречащий законам анатомии и физиологии.
Таз чуть вперед, кисти рук сжимают талию до основания, ключицы призывно торчат. Люди лезут в карман охотнее. Успех в том, что нужно выдавить совершенный спазм. До скрипа позвоночника и предобморочного состояния.
Саша курсирует мимо, подобно маршрутке в час пик, следуя своему внутреннему расписанию. На лице читается одобрение, еле уловимый шепот:
— Не зря в руки берётся кнут. Пряник, деточка, не твой случай.
Перехватываю заинтересованный взгляд проходящего, удерживаю зрительный контакт и веду вплоть до кассы. Некоторым и нескольких сотен не жалко. С самодовольного лица не сходит ухмылка.
Небрежно брошенное «лохушка» резко приводит в тонус. Звон мелочи. Меняю позу на фэшн-спазм, противоречащий законам анатомии и физиологии.
Таз чуть вперед, кисти рук сжимают талию до основания, ключицы призывно торчат. Люди лезут в карман охотнее. Успех в том, что нужно выдавить совершенный спазм. До скрипа позвоночника и предобморочного состояния.
Саша курсирует мимо, подобно маршрутке в час пик, следуя своему внутреннему расписанию. На лице читается одобрение, еле уловимый шепот:
— Не зря в руки берётся кнут. Пряник, деточка, не твой случай.
Перехватываю заинтересованный взгляд проходящего, удерживаю зрительный контакт и веду вплоть до кассы. Некоторым и нескольких сотен не жалко. С самодовольного лица не сходит ухмылка.
Вдали слышны раскаты грома. К моей точке подходит компания друзей. В руках бутылка разливного вина. Вечер перерастает быть томным. Для них найден немой слушатель и личный психолог. Подвыпившие отдыхающие — моя целевая аудитория на черноморском побережье.
Девушка плюхается на поребрик рядом со мной. Ставит свой стаканчик и наливает мне. Настойчиво дергает за жёсткий, пропитанный краской, подол.
— Паш, кинь сотку.
С барского плеча. Мятая купюра послушно укладывается к себе подобным. За время уплачено.
— Милая, выпей. Хватит насиловать душу. Брось свой веер и иди заниматься любовью!
Слова прожигают нутро насквозь. О человеческой душе здесь не вспоминают. Для людей мы не больше, чем разукрашенные манекены.
Начинается дождь. Компания порывается уйти, но девушка покорно сидит возле. Она уже знает то, чего еще не знаю я. Капли воды оставляют проплешины на тощей бронзовой руке. Капли воды смешиваются с вином в пластиковом стаканчике. Саша еще не прошел обратно. Нам нельзя уходить с точки без его ведома.
Девушка поднимается и тычет стаканом в руки. На идеально белом остаются отпечатки бронзовых пальцев. Замызганный пластик теперь не оттереть, под стать замызганной душе. Залпом выпиваю содержимое. Словно из-под земли вырастают поблекшие товарищи.
И Саша.
— Пошли в гримерку. Я стоял, ждал, пока тебе из жалости мелочи накидают.
Девушка плюхается на поребрик рядом со мной. Ставит свой стаканчик и наливает мне. Настойчиво дергает за жёсткий, пропитанный краской, подол.
— Паш, кинь сотку.
С барского плеча. Мятая купюра послушно укладывается к себе подобным. За время уплачено.
— Милая, выпей. Хватит насиловать душу. Брось свой веер и иди заниматься любовью!
Слова прожигают нутро насквозь. О человеческой душе здесь не вспоминают. Для людей мы не больше, чем разукрашенные манекены.
Начинается дождь. Компания порывается уйти, но девушка покорно сидит возле. Она уже знает то, чего еще не знаю я. Капли воды оставляют проплешины на тощей бронзовой руке. Капли воды смешиваются с вином в пластиковом стаканчике. Саша еще не прошел обратно. Нам нельзя уходить с точки без его ведома.
Девушка поднимается и тычет стаканом в руки. На идеально белом остаются отпечатки бронзовых пальцев. Замызганный пластик теперь не оттереть, под стать замызганной душе. Залпом выпиваю содержимое. Словно из-под земли вырастают поблекшие товарищи.
И Саша.
— Пошли в гримерку. Я стоял, ждал, пока тебе из жалости мелочи накидают.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...