Наверх
Заметки

Вера и прыжок в позе лотоса

Крещение и женщины с низкой социальной ответственностью
19.01.2017
Тот парень повторял, что сегодня – Крещение, а в борделе он – в первый раз. В бордель его привел друг. Оба они сидели за столом в окружении девушек. И я тоже там была. Меня пустили в бордель при условии: я непременно покажу, что у проституток есть душа. Уже два дня я прожила в там, но душу они от меня так и прятали, наматывая на не, будто тряпки, придуманные истории.
- Мой парень попал с наркотиками к ментами, - говорила пухлая старательная Вера – восемнадцатилетняя девушка в леопардовом платье. – Чтобы его спасти, я пошла работать проституткой, нужны были деньги – менты просили выкуп.
Потом Вера сказала, что завтра ей платить за съемную квартиру, но не хватает десяти тысяч. Добавила: ей хотелось бы купить квартиру в родном городе. Привела полную выкладку цен на квадратные метры. Пришел клиент – толстый, короткий, шестидесятилетний. Девушки выстроились перед ним. Клиент выбрал Веру. Она с наибольшим восхищением смотрела на него. Вера поднялась с клиентом наверх.
- Он спросил меня – «А я красивый?», - спустившись через час, рассказывала она мне. – А я думаю – «Господи… да ты жирный, мерзкий… В зеркало на себя смотрел?».
Ему самому Вера ответила, что он очень красив. «Мама» этого борделя много раз повторяла – «Мужчины приходят сюда за восхищением».
В дверь позвонили. Пришел новый клиент.
Я уже успела выслушать истории других девушек. Они все проходили через беду, и суть была одна: каждая была обижена или попала в ситуацию без выхода, но не ради себя, а ради других принесла себя в жертву. Тело, но не душу. Ведь если б не было души, не было б и жертвы. Спустя еще пару часов, когда я стояла возле лестницы, изучая фотографии на стене, оставленные прежним владельцем дома, на лестницу вышла Вера. Свет шел из окна сбоку. Вера стояла взрослая и злая, прижимая к груди охапку только что использованного белья.
Она отнесла белье вниз и загрузила в стиральную машину. В борделе было правило – после каждого клиента менять белье. Барабан в стиральной машине крутился, приходили и уходили новые клиенты, сочные рыбки томились в аквариуме, некоторым девушкам звонили мужья – разузнать, хорошо ли идут дела и скольких клиентов удалось обслужить. Постепенно героини моего репортажа сматывали с себя тряпки придуманных историй, за которыми, как за мутным стеклом дверцы стиральной машины, мелькал, полощась, их внутренний мир. Показывались истории о том, как один богатый клиент влюбился в проститутку и женился на ней. Но, мелькнув, они исчезали – такие истории не исключение, но редкость, большое везение, и проституткам строго-настрого запрещено в клиентов влюбляться. Появлялись другие – о мужьях, которых девушки содержали, ведь каждой душе хочется любви. А когда барабан стиральной машины остановился, из нее вывалились все те же тряпки. В нашей стране такие отстирывает каждая женщина. Никаких особенных в них не было.
Тот парень, когда его друг поднялся с девушкой наверх, рассказывал за столом о своей поездке на Байкал. Себе девушку он покупать не стал, но заплатил несколько тысяч за разговор со мной, ведь в борделе платят за все время проведенное в нем, начиная с той минуты, когда переступишь порог. За то время, когда мужчине дают понять, что он – самый лучший просто потому, что он пришел.
- Там жил отшельник, - продолжил тот парень. – После революции он сел в позу лотоса, сказал – «Я больше не могу жить в таком мире», и в этой позе умер. А сегодня – Крещение.
В тот день действительно было Крещение. И если бы тот парень не пришел в бордель, я, может быть, вообще ничего не стала оттуда писать. Но он пришел и рассказал мне про монаха, который посмотрел на изменившийся мир, и не захотел или не смог менять под него своего внутреннего Бога. Возможно, видоизменившийся Бог допускал бы, принимал бы и понимал, позволяя подстроиться под обстоятельства новой жизни. А, возможно, монах просто мысленно обозначил черту и увидел в ней пропасть. Дойдя до нее, уже нельзя было отступить назад – новый мир, новые обстоятельства строили стену за спиной. А за чертой лежали большие просторы – для монаха и для его индивидуального Бога. Но монах предпочел почему-то в свободном выборе ухнуть в пропасть. Вряд ли Бог от него этого требовал. Впрочем, осознанный прыжок в глубокую смерть в позе лотоса – это не так уж и мелко для человека.
Уснув в ту крещенскую ночь в борделе, я увидела во сне белую церковь. Но люди не входили в нее, а выходили.



Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...


  • АТ
    @Timeskhan
    7 years ago

    Проституция это не профессия, а образ жизни и мировоззрение...