В "Болотной" увязшие

Массовые протесты декабря 2011 года не стали большой неожиданностью для тех, кто внимательно следил за политической ситуацией в РФ во время президентства Дмитрия Медведева. Примерно с конца 2009 года среди либерально настроенной части населения - среднего, или "креативного" класса - постепенно начинает нарастать недовольство действующей властью. Дмитрий Медведев, имевший перед избранием имидж молодого прогрессивного юриста, многих стал разочаровывать. Его стиль руководства страной мало отличался от стиля его предшественника Владимира Путина. Быстро рассыпались в прах надежды на "оттепель", либеральные политические реформы, отход от практики фальсификации выборов. Не была проведена и давно ожидаемая экономическая модернизация: за красивыми словами Медведева об инновациях не следовало ровным счетом ничего. За три с половиной года его правления уровень поддержки и доверия власти среди населения чрезвычайно сильно упал, что могло создать проблемы для правящего "тандема" Медведев-Путин в избирательном цикле 2011-2012 годов.

Выборы в Государственную Думу 4 декабря 2011 года по задумке властей должны были выполнить роль плебисцита, или своеобразного референдума, на котором электорат одобрил бы курс президента Медведева, ставшего во главе партийного списка "Единой России". Уже традиционно для РФ нулевых применялось невообразимых масштабов давление на избирателей и административный ресурс. В пользу "Единой России", партии власти, агитировали все возможные государственные структуры, от детских садов и школ до пенсионного фонда и налоговой службы. С экранов телевизоров, страниц газет и интернет-сайтов, наконец, со стендов и плакатов на улицах на избирателей смотрели исключительно Дмитрий Медведев и медведь-эмблема партии. "Единая Россия", в очередной раз не сумев предоставить никакой внятной программы, занялась привычным популизмом, обещая всем все и сразу.

Тем не менее, множество избирателей все же заметили снижение поддержки власти в стране, особенно в крупных городах. Возникли надежды на начало перемен в стране. Это привело к неожиданному всплеску интереса к наблюдению за избирательным процессом: огромную популярность получили проекты по тренингу наблюдателей. Во многих городах, прежде всего в Москве, независимыми наблюдателями было охвачено чуть ли не больше половины избирательных участков. Предполагалось, что такая активность граждан заставит власть снизить масштаб фальсификаций.

Демократическая оппозиция не пришла к единому мнению о стратегии поведения на выборах-2011. Существовало по крайней мере четыре различные точки зрения на участие в голосовании. Некоторая часть интеллигенции вернулась к поддержке партии "Яблоко" как единственной оставшейся после "реформ" нулевых несистемной партии, более конформистски настроенные избиратели решили поддержать "Справедливую Россию" благодаря наличию в ее списках оппозиционных политиков (Геннадий и Дмитрий Гудковы, Илья Пономарев, Оксана Дмитриева). Довольно близкую к ним позицию занял быстро набиравший популярность борец с коррупцией Алексей Навальный, предложивший стратегию "голосуй за любую партию, кроме Единой России", направленную на лишение партии власти большинства в Думе. Более радикальные политики, такие как Борис Немцов, агитировали за порчу бюллетеней путем перечеркивания ("наХ-наХ против всех"), выражая таким образом несогласие с ограниченным выбором всего из семи партий. Наконец, Михаил Касьянов призвал выборы вовсе игнорировать из-за нелигитимности режима.

Ко дню голосования общественность подошла в довольно оптимистическом настроении. Большинство прогнозов, сделанных по результатам различных опросов общественного мнения, вращались вокруг итоговых 40% за "Единую Россию", что практически гарантировало потерю партией власти возможности вновь поставить нижнюю палату парламента под свой контроль. Все понимали, что фальсификаций избежать не удастся, но в то же время надеялись, что их масштаб удастся снизить хотя бы в Москве и Санкт-Петербурге. Однако 4 декабря 2011 года оппозицию ждало жестокое разочарование.

Практически с самого открытия участков со всей страны начали поступать сигналы о многочисленных нарушениях избирательного процесса. Наблюдатели удалялись с участков под надуманными предлогами. Камеры, на тех редких участках, где их разместили, были отключены или передавали мутное изображение. Выходили из строи КОИБы и КЭГи - автоматические устройства подсчета голосов. Члены избирательных комиссий чуть ли не в открытую вбрасывали пачки бюллетеней в избирательные урны. На многих участках была замечена агитация за "Единую Россию" запрещенная в день голосования законом. Наконец, уже после окончания голосования в массовом порядке главы избирательных комиссий стали фальсифицировать протоколы, либо сильно искажая данные, либо и вовсе "рисуя" цифры, вообще не имевшие ничего общего с реальными.

Курьезная история произошла с социологической службой ФОМ. Во время голосования ею был обнародован предварительный экзит-пол (по состоянию на 15:00 МСК), по которому "Единая Россия" набирала по стране 45,5%, а в Москве - всего 27,5%. Но как только в систему ГАС "Выборы" начали поступать официальные, сфальсифицированные, результаты, этот экзит-пол был тут же удален. Нетрудно предположить, что удаление данных было спровоцировано властью - Центризбирком в течение ночи сообщал, что "Единая Россия" набирает 48-50% по стране, в том числе в Москве - 46-47%.

Итоги выборов, объявленные предварительно утром 5 декабря, у оппозиции вызвали состояние, самой мягкой характеристикой которого было "управляемый шок". Фальсификации достигли прежде невиданных масштабов. Вслед за привычными зашкаливающими результатами партии власти в национальных республиках массовое искажение итоговых результатов наблюдалось и в Тамбовской, Тульской, Саратовской, Брянской, Краснодарской областях, и многих других. Разумеется, наибольший резонанс вызвал совершенно немыслимый масштаб фальсификаций в Санкт-Петербурге и Москве, где процент "Единой России" был завышен чуть ли не вдвое от реального. По кое-как сведенным обрывкам протоколов с тех редких участков, где бюллетени все же были честно подсчитаны, выяснилось, что в Москве победила КПРФ, а в Санкт-Петербурге - "Справедливая Россия". В масштабах же страны аналитик Сергей Шпилькин высчитал проценты по партиям на тех участках, где были установлены КОИБы и КЭГи, сильно затрудняющие фальсификации. По этим данным, "Единая Россия" набирала в общей сумме не 49,3%, как было официально объявлено, а всего лишь 36,3%, что лишило бы ее большинства в Государственной Думе.

Уже вечером 5 декабря, в понедельник, в Москве начались уличные протесты. На площадь рядом со станцией метро "Чистые Пруды" вышли 7 тысяч "рассерженных горожан" - так впоследствии будут называть всех митингующих. Основной "контингент" собравшихся - молодые, до 30 лет, граждане, большей частью с высшим образованием, придерживающиеся демократических и либеральных взглядов. В митинге приняли участие главные оппозиционеры демократического фланга: Борис Немцов, Алексей Навальный, Илья Яшин. Не обошлось и без задержаний, хотя полиция в тот день еще была настроена в целом если не лояльно, то как минимум не враждебно к протестующим. Митинг 5 декабря стал первым в путинской России осознанным протестом людей, которые самоорганизовались из-за вполне конкретного повода. Политическая оппозиция не была инициатором революции - она лишь попыталась встроиться в протест и возглавить его. Вскоре стало ясно, что именно это фактически стало причиной последовавших неудач протестующих.

Следующие несколько дней протест разрастался по Москве невероятно быстрыми темпами. 6 декабря проводится акция на Триумфальной площади, собравшая 10 тысяч человек. Она была отмечена беспрецедентным количеством задержаний (569). После этого митингующие уже не собирались большим количеством в определенном месте. Была применена новая тактика, нацеленная на минимизацию задержаний полицией: по всему городу постоянно бродили сравнительно небольшие, до 300 человек, группы протестующих, которые при попытках их разгона рассредотачивались и сходились спустя некоторое время в другом месте. В это "броуновское движение" были вовлечены так или иначе более 15 тысяч граждан. Тем не менее, подобным способом ситуация развиваться не могла. Решающим днем должно было стать 10 декабря. На ту субботу планировалось провести большой митинг не где-нибудь, а на Театральной площади - прямо в центре города. Он был запланирован и согласован с мэрией еще до выборов, но предполагаемое число участников составляло всего лишь... триста. Это еще раз подтверждает тезис о том, что политическая оппозиция недооценила масштаб протеста и не была готова к решительным действиям. За рабочую неделю с 5 по 9 декабря на участие в митинге на Театральной записались более 50 тысяч человек - в сто с лишним раз больше изначального количества.

Власть же, столкнувшись с первым массовым протестом с 1993 года, откровенно растерялась. В Кремле опрометчиво полагали, что недовольство фальсификациями выборов и властью вообще распространено среди маргинальных представителей оппозиции, неспособных ни организовать, ни возглавить протест. Когда же вечером 5 декабря на "Чистых Прудах" собрались пять тысяч "рассерженных горожан", то ни президент Медведев, ни премьер-министр Путин вообще не смогли никак на это отреагировать. Вполне естественным представляется их испуг и непонимание ситуации. По многим свидетельствам, власть настолько растерялась, что в какой-то момент Администрация Президента опустела из одного лишь страха перед протестующими. Планируемый на 10 декабря митинг еще больше пугал Кремль. Дело в том, что площадь Революции, или Театральная, находится в самом центре, и в непосредственной близости от нее располагаются: здание Центризбиркома; здание Государственной Думы; наконец, Кремль. Никто не мог дать гарантии, что пятидесятитысячная толпа, элементарно не поместившаяся бы на небольшой площади, не пошла бы на штурм любого из этих трех зданий - если не всех сразу.

Немедленно с представителями оппозиции начался торг с целью переноса митинга в более безопасное для власти место. И - беспрецедентный случай в современной истории! - лидеры протеста САМИ предложили "подвинуться" с Театральной на Болотную. Договоренность между мэрией и лидерами оппозиции была достигнута вечером в четверг 8 декабря. Этот момент можно считать переломным. Болотная площадь была гораздо более неудобным местом для протеста: хоть она и расположена напротив Кремля, между ними Москва-река, а с Красной площади на Болотную ведут всего два моста, которые легко перекрыть силами полиции. Борис Немцов, комментируя впоследствии перенос митинга, заявил, что это было сделано исключительно ради безопасности протестующих. Своя логика, безусловно, здесь присутствовала.

Дело в том, что далеко не все оппозиционеры были настроены исключительно на мирный протест. Среди них выделялся Эдуард Лимонов - эксцентричный глава Национал-большевистской партии и носитель необычной лево-националистической идеологии. В конце 2011 года он располагал по меньшей мере полусотней боевиков, которые имели все шансы стать "ударным кулаком" протеста. Именно лимоновцы, по замыслу своего вождя, должны были взять штурмом Кремль и утвердить в нем новую власть. Именно Лимонов стал единственным из лидеров оппозиции, кто резко выразил свое несогласие с оттеснением митинга на Болотную. Безусловно, активные действия боевиков спровоцировали бы жертвы среди протестующих, вполне возможно - массовые. Здесь кроется еще одна простая истина. Никто из оппозиционных политиков, кроме Лимонова, не был готов пойти на десятки, сотни или тысячи смертей своих сторонников. Это неудивительно - для демократов именно человеческая жизнь является высшей ценностью, и на такой риск с возможностью кровопролития никто из них пойти не мог. От властей же наивно было бы ожидать недопущения убийств.

В процессе переговоров с оппозицией власть постепенно обнаружила, что лидеры протеста фактически не готовы начать действовать радикально или хотя бы заставить президента и премьер-министра начать политические реформы. Власть небезосновательно уверилась в мягкотелости Немцова, Яшина, Навального, Собчак, Удальцова и решила более с ними не миндальничать. Позабыв о том, что только недавно до полусмерти испугались протеста, власти быстро сделали вид, что все под контролем, паника в Кремле тут же прекратилась. Средства массовой информации, подконтрольные государству, уже к концу "протестной" недели определились с отношением к митингующим, назвав их "пятой колонной", "национал-предателями", "агентами ЦРУ", использовав весь набор пропагандистских клише. Полиция, натренированная за семь лет, прошедших со времени Оранжевой революции на Украине (которая также сильно напугала Путина) начала разгонять несанкционированные митинги все жеще. Митинг на Болотной, по мнению власти, должен был стать последним аккордом неудавшейся революции.

10 декабря на Болотной площади все же собрались более 50 тысяч человек. Столь массовых акций протеста оппозиции Москва не видела с 1991 года. Граждане скандировали эффектные лозунги "Мы здесь власть!" и "Мы придем еще!", но переломить ситуацию в свою пользу они уже не могли. Эффекта не возымела и резолюция с требованием проведения реформы избирательного законодательства и перевыборов, принятая на митинге. Протест на Болотной, который скоро стали называть просто "Болотная", оказался хоть и эффектным, но по сути бесполезным событием.

Но возможно ли объяснить провал протеста исключительно ротацией площадей? Возможно ли "свалить" всю ответственность на власть или на лидеров оппозиции?Однозначного ответа дать нельзя. Не стоит, прежде всего, переоценивать готовность самих протестующих к решительным действиям. Прежде всего, не наблюдалось попыток перевести протест из ситуативной формы в перманентную: митингующие, к примеру, не проявляли желания разбить в городе постоянно действующий лагерь, где часть граждан - активисты - оставались бы днем и ночью. Фактически эту схему, опробованную украинцами в 2004 году, никто и не подумал реализовать. После каждого митинга люди просто расходились по домам. Разумеется, скорее всего попытка обособления протестующих в центре Москвы вызвала бы жесткий отпор полиции, но сами митингующие об украинском сценарии развития гражданского протеста, по-видимому, не вспомнили. Возможно, если сравнивать с Украиной, сказался стиль правления Путина в нулевые - "марши несогласных", проводимые иногда с 2005 по 2008 годы, каждый раз жестко разгонялись с применением насилия. Режим Кучмы явно был мягче режима Путина: украинский президент не отдавал приказов о разгоне майдана, ему подобное даже не пришло в голову. Путин же и сменивший его Медведев в схожих ситуациях сознательно шли на силовое подавление протеста. Так или иначе, десять лет полуавторитарного режима не могли не оставить отпечатка на обществе.

Болотная 10 декабря не стала завершением уличных протестов. За последующие две недели было проведено несколько малочисленных мероприятий, а 24 декабря состоялся самый массовый митинг на проспекте Сахарова. Его посетили примерно 120 (сто двадцать) тысяч человек. По количеству участников он мог конкурировать с митингами 1990-1991 годов на Манежной площади. Увы, и этот невероятно огромный всплеск активности (при температуре -15°) уже не мог ничего изменить. Протестующие и их лидеры не захотели и не смогли действовать решительно. Лишь в 2012 году предпринимались попытки перевести противостояние в иную плоскость, но в декабре 2011-го момент был упущен.

С тех пор прошло пять лет. Декабрь 2011-го остался в нашей истории как месяц, когда Россия не смогла воспользоваться уникальным шансом вернуться на демократический, правовой путь развития. За прошедшие годы власть предприняла деятельные меры по купированию протеста, его маргинализации - путем "закручивания гаек". Этот простой, но действенный способ вновь сработал в нашей стране. Сейчас мы находимся в принципиально иной политической ситуации, а значит, повторение "Болотной" уже невозможно. Однако рано или поздно противоречия, продолжающие накапливаться в обществе, вынуждены будут выплеснуться наружу. Вероятная революция в будущем представляется гораздо более жесткой и жестокой - если только власть сама не пойдет на реформы "сверху".