Права у дома

В воскресенье, 28 июля, на экваторе плебисцита «за поправки к Конституции РФ», независимый фотограф Евгений Фельдман снимал в Твери импровизированные участки для голосования «на придомовой территории», организованные в строгом соответствии с вновь введенными нормами.

Евгений Фельдман, фотограф:

Обнуление президентских сроков Владимира Путина, спрятанное между 205 другими поправками к конституции России, принималось в режиме спецоперации. В Москве и Нижнем Новгороде ввели электронное голосование, работу участков по всей стране растянули на 7 дней, доступ наблюдателей резко ограничили.

Парадоксальным образом, эти изменения в процедуру добавили и немного прозрачности. Последние несколько лет ЦИК требует от журналистов аккредитации, и процедура их получения непроста. Но очевидно, что доступ во двор, где идет голосование, и съемку в нем ограничить невозможно.

Участки, конечно, яркие и сами по себе — один в школе посреди частного сектора, и из выставленной в окно колонки разносится густая попса про Россию; другой в бывшем доме культуры, занятом теперь секонд-хэндом и ремонтной мастерской. 

Эпидемия коронавируса делает сцены еще более безумными: на входе на треть участков лениво проверяют температуру, где-то прыскают антисептиком, но чаще всего ответ «Я журналист» встречают словами «А, идите» — и нарушением всех санитарных норм.

Голосование во дворах начинается в середине дня. Сцены еще более разношерстные.
На Пятой улице Красной слободы стоит синий автобус. Это частный сектор, улица узкая и неасфальтированная, автобус занимает всю ее ширину: справа припаркован ржавый эвакуатор, слева вздымается полуразвалившийся «Иж». Сотрудники комиссии говорят, что камера их «подставляет» и внутрь не пускают.

Столики во дворах на Карла Маркса и на проспекте Калинина стоят в тихих дворах, избирателей рядом нет, и сотрудницы комиссий тихо сидят на желтых табуретках, перекладывают документы.

Точка на улице Двор Пролетарки куда более проходная: рядом проспект, голосование устроено на диагональной дорожке через двор, а и идущая мимо женщина долго уговаривает членов комиссии принять в подарок какие-то сладости.

Склизкова, 116 — это самая окраина города, рядом супермаркет Metro, а участок организован во дворе между новостройками. Площадку со столиком окружают скульптуры «под древнюю Грецию», молодая мама ищет паспорт в прикрепленном к коляске кармане, мимо членов комиссии бегают дети с водяными пистолетами.

Другой конец этой же улицы, Склизкова, 27, — еще одна новостройка, но участок организован в заставленном машинами дворе. За моей спиной здесь обсуждают, не стоит ли дать мне в морду за съемку — тем более, что моя прическа, ирокез, говорит обсуждающим, что я неформал, а, значит, не люблю Россию. Здесь и на всех остальных участках почти все бюллетени, что я вижу в урнах и руках голосующих, — с галочками рядом со словом «Да».

Приключения не заканчиваются — в следующем дворе, на бульваре Цанова, серьезный мужчина из комиссии, только увидев камеру, вызывает полицию. 

А в соседнем дворе (Фадеева, 35) — на меня реагируют спокойно, а голосуют между покосившимися скамеечками и развешанным бельем.

Учительская, 39 — один из многих участков на детских площадках.

Участок во дворе дома на Ленина, 14к2 — посреди очень грустного вида двора, изъезженного и заставленного машинами.

Впрочем, участок становится здесь ярким пятном — благодаря всё тем же разноцветным пластиковым табуреткам.

Самый странный участок — на Перовской, 1/45. Это закрытый шлагбаумом непроходной двор небольшого дома, и столик с урной не вызывает никакого ажиотажа даже в первые минуты голосования. А голосование здесь почему-то проводят молодые девушки — хотя почти все остальные члены комиссий, кого я видел за день, были куда старше.

Последним открывается участок в Зеленом проезде. Он, наверно, самый показательный. 

Выстраивается небольшая очередь, комиссия даже не пытается соблюдать требования по защите от коронавируса.

В урне голоса за поправки.